Кит стояла не двигаясь, медленно обводя взглядом голую комнатку с дверью на одном конце и окном на другом. Порт лежал на рахитичной койке лицом к стене и равномерно дышал, с простыней, натянутой до самого подбородка. Эта комнатка была местной больницей; в ней имелась одна-единственная свободная в городе кровать с настоящими простынями и одеялами, и Порта поместили сюда только потому, что никто из солдат военного гарнизона, по счастью, не был в данный момент болен. Глиняная стена снаружи доходила до середины окна, а выше, над ней, лился мучительный свет небес. Она взяла дополнительную простыню, которую капитан ей дал для нее самой, сложила ее несколько раз маленьким квадратиком размером с окно, достала из вещей Порта коробку кнопок и с их помощью занавесила проем. Еще только стоя в окне, она уже прониклась оглушительной тишиной. Можно было подумать, что окрест на много миль нет ни души. Знаменитая тишина Сахары. Она спросила себя: что, если по прошествии дней каждый сделанный ею вдох будет казаться таким же громким, каким он кажется ей сейчас; что, если она привыкнет к странному звуку, с каким проглатывает слюну, и что, если ей придется глотать так же часто, как она делает это сейчас, когда так явственно отдает себе в этом отчет?

— Порт, — ласково позвала она. Он не пошевелился. Она вышла на слепящий свет во двор, сплошь покрытый песком. Поблизости никого не было. Не было ничего, кроме сверкающих белых стен, неподвижного песка у нее под ногами и синего бездонного неба над головой. Она сделала несколько шагов и, ощутив легкую дурноту, повернулась и пошла обратно в комнату. Там не было даже стула, чтобы сидеть, лишь одна больничная койка, возле которой стоял небольшой ящик. Она села на один из чемоданов. С ручки, на уровне ее глаз, свисала опознавательная бирка — на случай, если тот потеряется во время путешествия. Комната производила впечатление какого-то склада. Всю ее середину занимал багаж, не оставляя места даже для матраса, который им должны были принести; чемоданы придется сложить в углу один на другой. Она посмотрела на свои руки, посмотрела на ноги, обутые в туфли на каблуках из кожи ящерицы. Зеркала в комнате не было; она взяла свою сумочку, лежавшую на другом чемодане, и достала оттуда пудреницу и губную помаду. Когда она открыла ее, то обнаружила, что ей не хватает света рассмотреть свое лицо в крохотном зеркальце. Стоя в дверном проеме, она неспешно и тщательно привела себя в порядок.

— Порт, — снова позвала она, так же ласково, как и раньше. Он продолжал ровно дышать. Она спрятала сумочку в чемодан, посмотрела на свои наручные часы и вновь вышла на залитый ярким солнцем двор, на этот раз в темных очках.

Над городом и цепочкой разбросанных по всей округе строений, защищенных изломанной линией крепостного вала, господствовал форт, оседлавший высокий песчаный холм. Это был обособленный, чуждый окружающему его ландшафту город, откровенно милитаристский на вид. Местные часовые у ворот с интересом посмотрели на нее, когда она прошла мимо них. Под ней, песчаного цвета, одноэтажными домиками с плоскими крышами раскинулся город. Она повернула в противоположную сторону и, обогнув стену, стала подниматься наверх, пока не очутилась на гребне холма. От зноя и яркого света у нее немного кружилась голова, а в туфли постоянно набивался песок. Отсюда она могла ясно слышать звонкие звуки лежавшего внизу города: детские голоса и лай собак. Со всех сторон, там, где сходились земля и небо, дрожало мутное марево.

— Сба, — произнесла она вслух. Это слово было для нее пустым звуком; оно не обозначало даже беспорядочного скопления бесформенных лачуг, что лепились внизу. По возвращении она обнаружила, что кто-то оставил посреди комнаты гигантский ночной горшок из белого фарфора. Порт лежал на спине и смотрел в потолок, откинув с себя одеяла.

Она поспешила к койке и вновь накрыла его. Но укутать его как следует не представлялось возможным. Она смерила ему температуру: та немного упала.

— У меня болит спина от этой кровати, — внезапно сказал он, немного задыхаясь. Кит отступила на шаг и обследовала койку; в самом деле, между головой и ногами пружины заметно провисали.

— Мы исправим это чуть погодя, — сказала она. — А теперь будь паинькой и не раскрывайся.

Он с упреком посмотрел на нее.

— Не сюсюкай со мной, — сказал он. — Я еще не впал в детство.

— Наверное, это происходит само собой, когда люди больны, — сказала она с неловким смешком. — Прости.

Он по-прежнему смотрел на нее.

— Не надо со мной нянчиться, — медленно выговорил он. После чего закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Арабу, который принес матрас, она велела привести еще одного человека. Вдвоем они приподняли Порта и переложили его на расстеленный на полу матрас. Затем она попросила их перенести часть чемоданов на койку. Арабы ушли.

— А где ты будешь спать? — спросил Порт.

— На полу, рядом с тобой, — сказала она.

Больше он ее ни о чем не спрашивал. Она дала ему таблетки и сказала:

— А теперь поспи.

Она вышла из комнаты и пошла к воротам, где попыталась завязать разговор с часовыми; те не понимали по-французски и в ответ повторяли только одно: «Non, m'si ». Пока она жестами старалась им втолковать, что ей нужно, на пороге расположенной поблизости двери появился капитан Бруссар и с подозрением на нее посмотрел.

— Вам что-нибудь нужно, мадам? — спросил он.

— Я хочу, чтобы кто-нибудь пошел со мной на базар и помог купить мне одеяла, — сказала Кит.

— Ah, je regrette, madame[75], — сказал он. — Здесь в гарнизоне нет никого, кто мог бы оказать вам эту услугу, а идти одной я бы не советовал. Но если хотите, я могу прислать вам одеяла из своей казармы.

Кит рассыпалась в благодарностях. Она вернулась во двор и на мгновение замерла, глядя на дверь комнаты; ей не хотелось входить. «Это тюрьма, — подумала она. — И как долго продлится мое заточение? Одному Богу известно». Она вошла внутрь, села на стоявший возле двери чемодан и уставилась в пол. Потом встала, открыла сумочку, достала толстый французский роман, который купила перед отъездом в Бусиф, и попыталась читать. Дойдя до пятидесятой страницы, она услышала во дворе чьи-то шаги. Это был молодой французский солдат, принесший три одеяла из верблюжьей шерсти. Думая пригласить его зайти внутрь, она поднялась и вышла ему навстречу со словами: «Ah, merci. Comme vous êtes aimable!»[76]Но он остановился на пороге, безмолвно протянув ей одеяла. Она взяла их и положила на пол у своих ног. Когда она подняла голову, он уже повернулся и зашагал прочь. Она проводила его взглядом, несколько озадаченная его поведением, а потом стала собирать различные разрозненные предметы своего гардероба, которые можно было бы подложить под одеяла в качестве подстилки. Наконец она соорудила себе постель, а когда легла, то была приятно удивлена ее удобством. Внезапно она почувствовала непреодолимое желание спать. До того как она должна будет дать Порту очередную порцию лекарства, у нее еще имелось в запасе полтора часа. Она закрыла глаза и на какой-то миг очутилась в кузове грузовика, который вез ее из Эль-Гайи в Сбу. Ощущение движения убаюкало ее, и она мгновенно заснула.