— Ну, за знакомство! Как говорится, живы будем, не помрем.

Не удержался от тоста и Максим-Лумумба. Он поднял вверх сжатую в кулак коричневую руку.

— Но пасаран!

Все присутствующие повторили хором:

— Но пасаран!

— А я больше скажу! — заразился общим весельем Русаков. — Аста ла викториа сьемпре, как точно заметил товарищ Че!

Звякнули кружки. Поскольку их было всего четыре, выпивать прошло в два приема. Закусывали, черпая поразительно вкусный аршиновский суп прямо из котелка. Вкус второй кружки самогона уже не казался Томскому слишком мерзким. Спиртное разлилось приятным теплом по всему телу, сильно ударило в голову. Толя блаженствовал. После такого угощения он готов был свернуть горы и как раз собирался поговорить об этом с комиссаром. Помешал Карацюпа. Мирно устроивший голову на коленях Вездехода, он вдруг вскочил. Сделал круг у костра, рванулся к выходу в основной туннель и резко отпрянул назад. Шерсть на его спине встала дыбом. Пес зашелся бешеным лаем. Когда он сделал короткий перерыв, чтобы набрать воздуха, все услышали стон и тихий, лишенный интонаций, бесцветный голос.

— Помогите…

ЧК склонился над картой Москвы, напряженно вглядываясь в красный кружок, которым был обведен Измайловский парк. Здесь, по его замыслу, группа Томского должна была встретиться со спецвзводом Габунии-Лациса. Перед мысленным взором Чеслава вставали серые остовы разрушенных зданий, растрескивавшийся асфальт, изъеденные коррозией кузова автомобилей. Во что превратился огромный лесной массив за годы, прошедшие с момента Катаклизма, можно только предполагать. Скорее всего, радиация взяла свое, поэтому сюрпризы неизбежны. Но Чеслава детали не интересовали.

Все случится очень скоро, однако, чтобы без помех насладиться местью, следовало перед этим решить все внутренние проблемы.

Чеслав выдвинул ящик стола, положил на карту фотографию улыбчивого доктора Менгеле. Интересно, как бы он поступил, узнав о том, что в Аушвице назревает бунт? Скорее всего, прибег бы к испытанному способу — общим похоронам в яме, наполненной бензином. Так Менгеле поступил, когда узнал, что в одном из блоков завелись вши. Брезгливый главврач просто сжег узников вместе с переносчиками заразы. Что-что, а выжигать скверну каленым железом он умел. Яма также помогала Менгеле решать проблему переполненности крематориев. Просто и эффективно.

Чеслав искренне завидовал своему кумиру. У Менгеле были неограниченные возможности, а он, комендант Берилага, вынужден был действовать с оглядкой на засевших в ЦК партии демократических централистов. Мягкотелым белоручкам не хватало воображения, чтобы поставить себя на место коменданта, и они постоянно ворчали на него, обвиняя в чрезмерной жестокости. Плевать. Расстрел трех охранников надолго отобьет у подчиненных водить дружбу с заговорщиками.

Теперь — сами зэки. Они не должны думать, что его гнев ограничится наказанием охранников.

Еще один взгляд на фото, и в голове созревает забавный план. Яма. Конечно же яма! Много ям. Земляные работы на свежем воздухе помогут бунтовщикам осознать, что заговор и смерть для них — одно и то же. У Менгеле был бензин, а у него очистительным огнем станет радиация. Бригады заключенных будут работать на мертвой земле, пересыпая с места на место зараженный грунт. Нет страшнее для разумного существа наказания, чем выполнение бессмысленной работы. А заодно они сами выроют себе могилы.

Тех, кого не прикончит радиация, он заразит вирусом «Немезиды». Таким образом Берилаг будет очищен от бунтовщиков и их пособников. Клетки быстро заполнятся новым человеческим материалом. Покорным и безвольным. Горькая участь предшественников заставит новых узников трижды подумать, прежде чем объединяться в идиотские движения сопротивления. Берилаг, наконец, станет соответствовать своему громкому названию — будет образцово-показательным во всех смыслах.

Корбут сдержанно улыбнулся.

Начать надо прямо сегодня.

* * *

Через десять минут в кабинете коменданта собрались начальники караулов и старшие смен охраны. ЧК поручил им разбить заключенных на бригады по двадцать человек, снабдить тачками и лопатами.

— Первая бригада должна провести на поверхности полчаса. Двадцать минут наверху и обратно. Затем — следующая партия. Они не должны загнуться сразу. — Корбут оскалился. — Я все-таки комендант, и забота о здоровье подопечных — мой служебный долг. Свободны!

Оставшись один, Чеслав начал облачаться в защитный костюм. Обшитый толстыми свинцовыми полосами, костюм мало подходил для дальних экспедиций. Для боя тоже, поскольку был тяжелым, как латы средневекового рыцаря.

Эту штуку местные умельцы из заключенных сделали специально для ЧК, который очень опасался пострадать от радиации. Тесное знакомство с жертвами лучевой болезни вылилось в фобию: Корбут до судорог боялся стать одним из тех, чьи органы хранил в своих банках.

Повесив на плечо сумку с противогазом, комендант спустился на платформу. Там его уже поджидали пятеро охранников в полной экипировке. Первую бригаду заключенных выводили из клеток.

Чеслав направился к Елене. Поскольку девушка сидела спиной к двери и не отреагировала на шаги, Корбуту пришлось постучать по прутьям решетки.

— Удивительное спокойствие и самообладание. Браво! — Комендант с издевкой хлопнул в ладоши. — Ты, милая, относишься к редкому типу женщин, которых лишения делают тверже. Так закаляется сталь. Но поверь знатоку — у любого, самого твердого металла есть предел прочности. И тебя я сломаю. Для начала лишу дружков, которыми ты успела здесь обзавестись. Пара-тройка выходов на поверхность без защитных костюмов, и они забудут обо всем, кроме своего отслаивающегося от костей мяса. Потом наверх выйдешь ты сама. Тогда и вспомнишь, как приложила руку к уничтожению гэмэчелов. Пожалеешь, что убила великого ученого, который мог бы сделать тебя невосприимчивой к радиации. Что молчишь, мать мутанта?

В присутствии своего мучителя Елена сдерживалась. Как только Чеслав, не дождавшись от нее ни слова, ушел, девушка разрыдалась. Проходили часы, пролетали дни, а Толя все не появлялся. Неизвестность пугала больше всего. Она согласна ждать и месяц, и два. Только бы получить весточку от любимого. Только бы знать, что он жив.

Елена проводила взглядом два десятка узников, медленно бредущих в конец платформы. Каждый из них нес лопату. Корбут не врал. Он на самом деле посылал узников на поверхность. Лена вскинула голову, вытерла слезы.

Нет. Ее муж не может умереть.

Не имеет права!

* * *

Корбут поднялся к самодельным гермоворотам, установленным местными умельцами вместо обычных стеклянных дверей, натянул противогаз и махнул рукой. По этому сигналу охранник, стоявший рядом с рубильником, перевел рычаг в верхнее положение. Покрытый резиной прямоугольник пола содрогнулся. Надрывно загудели электродвигатели. Толстые резиновые шланги, подрагивая от напряжения, погнали масло в рабочие камеры. В одно мгновение запорный механизм стал похож на пробудившегося от долгого сна паука. Шланги и разноцветные кабели были его ногами, а вытянутый стальной корпус — мощным туловищем. Под действием давления никелированный поршень начал медленно выдвигаться из рабочего цилиндра. Створка гермозатвора торжественно отъехала в сторону. Взглядам собравшихся открылся подземный коридор, ведущий к наземному вестибюлю и другим переходам.