Она обняла его за плечи.

— А разве больше нельзя?

— Можно столько, сколько хочет твое сердечко, цветок жасмина, — пообещал он галантно.

— Вставай, Ямал, — нетерпеливо приказала Ясаман. — Теперь я буду пробуждать твой аппетит, чтобы остаток ночи провести в удовольствиях.

Он поднялся, на мгновение обнял ее, и они страстно поцеловались — губы почти посинели от напряжения. Потом Ясаман соскользнула перед мужем па колени и, увидя его член, насмешливо воскликнула:

— О! Да этот негодный мальчишка так же ненасытен, как и его партнерша.

Взяв член в руку, другой она ласкала его тугие бедра, лизнула рубиновый кончик и, что-то промычав, положила в рот.

Ямал-хан застыл почти в болезненном удовольствии: она была так искусна, что не будь он абсолютно уверен в ее невинности, то принял бы ее за опытную куртизанку. Но она была девственницей. Девственницей с невероятным аппетитом и такими же невероятными способностями к чувственным наслаждениям. Все ей доставляло удовольствие, а она хотела еще большего. Он застонал, ощутил лихорадку, как будто опустился на дно жаркого вулкана. Ее язык, словно шелковая лава, обвивал его, затопляя все вокруг. Почувствовав надвигающееся извержение, он сжал пальцами ее темную голову и сквозь стиснутые зубы умолял прекратить восхитительную пытку.

Ослепленная пеленой собственного желания, Ясаман подчинилась и, разогнувшись, снова поднялась на ноги. Они пристально посмотрели друг другу в глаза — с самого начала супруги понимали все без слов. Подняв на руки, Ямал-хан отнес жену на двойную шелковую кушетку и положил на полосатую обивку. Она раскрыла ему объятия, и муж бросился в них.

Подле террасы располагалась небольшая башня, с которой придворный муэдзин пять раз в день сзывал на молитву правоверных. С нее на террасу домика для гостей смотрел принц Салим. Укрывшись в тени строения, он наблюдал за сестрой и ее мужем сквозь резную решетку — лицо потемнело от вожделения. Они любили друг друга так страстно — Ямал-хан и его Ясаман. Салим закрыл глаза и представил себя на месте зятя.

Он вошел бы в нее, горячую и упругую, и она с радостью приняла бы его, как принимает мужа.

Ясаман почувствовала, как семя Ямала переполняет ее, и они оба засмеялись, радуясь восхитительной страсти. Потом отерли друг друга любовными полотенцами, которые предусмотрительно оставили слуги на террасе вместе с тазиком ароматизированной воды. И снова бросились друг другу в объятия, и их неистовый порыв все так же наблюдал человек с башни. Потом рука его скользнула к собственному члену.

Ямал-хан лег спиной на кушетку. С изумлением Салим увидел, что сестра снова стала возбуждать мужа: волосы разметались по его бедрам, потом к ним потянулись и ее губы. Решив, что время настало, она опустилась на него, медленно поглощая один за другим драгоценные дюймы, крепко зажав ногами его узкие бедра. Потом откинулась на руки назад и пустилась вскачь, лицо — сплошное бурное страстное чувство. Салим заметил, что веки ее были опущены, рот полуоткрыт, расслышал тонкие вскрики в тихом ночном воздухе. Ямал-хан ласкал ее полные груди, а она все билась на нем, пока не упала на мужа, опустошенная.

Все, о чем он мечтал, думал Салим, сестра способна дать. На поле любви она была ему достойной парой. Как трудно дождаться часа, когда он завоюет ее. Странно, но он не чувствовал обиды на своего молодого родственника за то, что тот лишил ее невинности. Девственницы всегда утомительны. Теперь благодаря Ямал-хану она достанется ему хотя бы искушенной в чувственном искусстве. Взглянув на террасу, он понял, что, хотя Ясаман и довольна, принц еще не пресытился.

Салим улыбнулся, и его член затрепетал от предвкушения, когда он увидел, как сестра перевернулась на живот. Наклонившись вперед и оперевшись на руки, она выгнула спину, отдавая всю себя на развлечение господину. Ямал-хан встал за женой, стиснул руками ее бедра и неистово вошел в нее. Ясаман вскрикнула, но это не был крик боли. Член жег руку Салима, и он тихонько постанывал. Эротическая сцена перед его глазами давала ему такое наслаждение, какого он никогда не испытывал.

На миг Салиму показалось, что Ямал-хан устал, но, вглядевшись, он в лунном свете увидел, что тот сотрясается. Салим про себя одобрительно кивнул, удивившись умению молодого принца. Малыш знал, как владеть пикой.

— Правильно, — шепнул он, когда Ямал-хан потянулся к грудям жены и сжал их в ладонях.

Ясаман поскуливала от сжигающего желания освобождения. Красивая спина выгнулась еще больше. Их движения становились все быстрее, когда захлестывающий их отравляющий экстаз приближался к верхней точке.

— Пожалуйста! — Услышал Салим со своего возвышения. — Пожалуйста!

Ямал-хан становился все неистовее. Руки снова оказались на бедрах жены, и он все глубже и глубже проникал в ее пылающее тело. Внезапно они вскрикнули вместе, обретя общее небо. А в башне, все еще скрываясь в розоватой тени, отдал свое семя Салим Мухамад, наследник королевского трона. Оно упало желеобразной лужицей на каменный пол меж загнутых носков его туфель. Он бесстрастно посмотрел на него, а потом взглянул на террасу, где в объятиях друг друга уснули удовлетворенные любовники. «Наслаждайся ею, пока можешь, Ямал, — сказал про себя Салим. — Тебе недолго осталось». Потом так же бесшумно и тайно, как и пришел, покинул башню и вернулся во дворец.

Через несколько дней в зале приемов агрской крепости состоялся торжественный Дарбар в честь пятидесятилетия правления Акбара. Грандиозная процессия предваряла его официальный выход. В ней участвовала вся знать, сумевшая выбраться в Агру. И каждый, мог он себе это позволить или нет, привез правителю подарок. Многих повысили в звании, дали лучшие должности, больше земель.

Процессию открыли служители церкви: муэдзины-магометане, священники индуистских верований, буддисты, джайнисты, христиане и даже раввины из двух древних еврейских общин в Индии. За ними шли те, кого Акбар больше других почитал в государстве, — ученые. Предводительствовавший ими почтенный человек с седой бородой провозгласил королевское происхождение Акбара, чтобы никто не сомневался в его правах на престол, а следовательно, и в правах Салима на наследие отца.

Дамы из королевского дома расположились на балконе зала приемов, откуда им было удобно наблюдать за происходящим. Они надели лучшие праздничные наряды, но в зное нового дня смесь всевозможных благовоний была невыносима. Ясаман задыхалась. Она рано поднялась, чтобы успеть сюда, и чувствовала себя необыкновенно усталой после очередной длинной ночи любви с красивым мужем. Соседкой ее оказалась источающая розовый запах Hyp Яхан. В зал вошел королевский глашатай в сопровождении барабанщиков, взывающих к публике. У Ясаман жестоко разболелась голова.

— Внимание! Внимание! Приближается Защитник народа, Кормилец, Хранитель справедливости. Жемчужина чистоты, Алмаз воздержания, Тень Бога на земле! — выкрикивал глашатай.

За ними вошли знаменосцы с символами империи Акбара: раскрытой ладонью с красными ногтями, искусно вырезанной из слоновой кости и насаженной на золотой с драгоценными камнями шест — символ власти; серебряные головы слона, крокодила и тигра, символизирующие Кормильца, победные пучки павлиньих перьев и красивые белые конские хвосты в золотых конусах — знаки войны и завоеваний и, наконец, легендарный императорский меч власти, охраняющий справедливость.