— Вы знаете, иногда я слышу ее. Мне чудится, что она ходит по веранде, слышится ее пение в саду. Раньше я каждый раз выбегал во двор и не знал, снится мне это или я слышу ее наяву. Но мне никогда не случалось ее увидеть. Шло время, и я перестал выбегать из дома, когда слышал ее, но до сих пор продолжаю от этого просыпаться. Сейчас она реже навещает меня.

Вероятно, даже в сгущающихся сумерках он смог что-то разглядеть в моем лице, и это помогло ему все понять. Точно не скажу, а он никак не подтвердил, понял ли, что между нами есть нечто большее, чем потребность узнать и желание рассказать. Но, тем не менее, он умолк, и эта пауза объединила нас, как двух путников, встретившихся на длинном и тяжелом пути и ставших друг другу утешением в дороге.

— Она была моим единственным ребенком, — продолжал он. — Осенним днем она исчезла по дороге из города домой, и живой я ее больше не видел. А потом это уже были только останки, и я не узнал ее. Моя жена, моя покойная жена, заявила, что она пропала, но несколько дней никто из них у нас не появлялся. И мы сами искали ее по окрестностям, по знакомым и незнакомым, — везде, где только могли. Мы ходили по домам и расспрашивали о ней всех, но никто ничего не мог нам рассказать: ни где она, ни что с ней. А через три дня после того, как она пропала, к нам пришли от шерифа и арестовали меня. Они обвинили меня в убийстве собственного ребенка! Два дня меня били, называли насильником, совратителем детей, но я не сказал им ничего, кроме правды, и через неделю меня отпустили. А моя девочка так и не вернулась.

— Как ее звали, мистер Тайлер?

— Этта Мей Тайлер, а было ей девять лет.

Я услышал как зашептались деревья на ветру, как заскрипел досками дом, а затем притих. Подхваченные ветром, закачались во дворе детские качели. Казалось, вокруг нас началось какое-то движение, словно наш разговор пробудил нечто, долго-долго пребывавшее во сне.

— Прошло три месяца, и еще двое темнокожих детей пропали один за другим с разрывом в неделю. Уже наступали холода. Народ подумал, что первый ребенок, Дора Ли Паркер, возможно, провалилась под лед. Для нее не было лучшего места для игры, чем на льду. Обыскали все реки и пруды, но ничего не нашли. Полиция снова ко мне пожаловала с расспросами. Некоторое время кое-кто из соседей косился на меня. А потом у полиции разом иссяк интерес к поискам: пропавшие дети были черными, к тому же в полиции не видели причин связывать вместе два исчезновения.

Третий пропавший ребенок жил не в Хейвене, а в Уиллисвилле, почти в сорока милях отсюда. Он тоже был темнокожий, маленький мальчик, звали его... — Тайлер зажмурился и стал тереть лоб, напрягая память. — Бобби Джойнер, — вспомнил он и кивнул. — К этому времени страх охватил всех. Представители горожан ходили к шерифу и к мэру. Родители боялись выпускать детей на улицу, особенно как стемнеет. А полиция допросила всех черных мужчин в округе и несколько белых, большей частью тех несчастных, что были гомосексуалистами.

Мне кажется, потом наступил период выжидания. Те люди рассчитывали, что черные успокоятся, станут беспечнее, но этого не случилось. Все так и жили в напряжении. Месяц шел за месяцем, но ничего не происходило. Однако в начале семидесятых пропала маленькая дочка из семьи Деметр — белая девочка. И сразу все закрутилось: полиция принялась опрашивать народ на мили кругом, выступала с заявлениями, организовывала поиски. Но никто ничего не видел и не слышал. Девочка как в воду канула.

Для чернокожих наступили тяжелые времена. В полиции предположили, что между исчезновениями детей все же есть связь. К делу подключилось ФБР. После этого любого темнокожего могли арестовать или избить, или то и другое вместе, если ему случалось оказаться на улицах города после наступления темноты. Но те люди... — он произнес это с таким выражением, словно головой покачал, ужасаясь бесчеловечности людских поступков. — Те люди вошли во вкус и уже не могли остановиться. Женщина попыталась похитить в Бейтсвилле маленького мальчика, но она была одна и не смогла с ним справиться. Мальчик расцарапал ей лицо, вырвался и убежал. Она бросилась за ним и хотела догнать, но ей не удалось. Она знала, что за этим последует. Мальчик оказался смышленым. Он запомнил машину, рассказал, как выглядела женщина и даже назвал несколько цифр на номерном знаке. Но только на следующий день, когда о машине вспомнил еще кто-то, только тогда они отправились искать Аделейд Модин.

— Полиция?

— Нет, не полиция. Толпа мужчин. Там были люди из Хейвена, и из Бейтсвилла, и двое-трое из Янси-Милл. Шерифа в городе тогда не оказалось, и агенты ФБР уехали. Но Эрл Ли Грейнджер, в те времена помощник шерифа, отправился с ними к дому, где жила мисс Модин, но хозяйку они не застали. В доме находился только ее брат. Он заперся в подвале, но они взломали дверь.

В этом месте он умолк, и по его судорожному глотку я догадался, что среди тех мужчин находился и он.

— Парень сказал, что не знает, где сестра и о мертвых детях тоже ничего не знает. Они перекинули веревку через балку и повесили его, а дело представили так, будто он сам удавился. Доктора Хайамза заставили подтвердить самоубийство, хотя подвал слишком высокий и парень не смог бы без посторонней помощи добраться до потолка, если, конечно, не допустить, что он умел лазать по стенам. Потом в народе шутили, что парню должно быть очень сильно захотелось повеситься, если он сам умудрился так высоко залезть.

— Но вы сказали, что женщина одна пыталась похитить мальчика, — заметил я. — Откуда же все решили, что к этому причастен ее брат?

— А об этом и не знали, по крайней мере, полной уверенности не было. Но ей требовался помощник в ее делах. С иным ребенком не так-то просто справиться. Дети начинают вырываться, брыкаться, зовут на помощь. Поэтому без помощника у нее в последний раз ничего и не вышло. По крайней мере, так они решили.

— А вы какого мнения?

На веранде снова стало тихо.

— Я знал того парня. Какой из него убийца. Он был слабый телом и... покорный. Гомосексуалист. В частной школе его застали с другим парнем и заставили из школы уйти. Моя сестра прибирала в домах у белых и услышала об этом. Историю замяли, но разговоры о нем все равно ходили. Я думаю, из-за этого некоторые парня и подозревали. Когда его сестра пыталась увезти мальчика, люди подумали, что он, должно быть, знал об этом. Скорее всего, он действительно все знал, или, по крайней мере, догадывался. Мне так кажется. Я, конечно, точно не знаю, но...

Он посмотрел на помощника шерифа Мартина и тот не отвел взгляда.

— Продолжай, Уолт. Мне тоже кое-что известно. Ты не скажешь ничего, о чем бы я не думал или не догадывался.

Похоже, Тайлер не чувствовал особенной уверенности, но, тем не менее, кивнул и продолжал:

— Помощник шерифа Эрл Ли знал, что парень ни при чем. Они были вместе в тот вечер, когда пропал Бобби Джойнер. И в другие ночи тоже.

Я взглянул на Элвина Мартина: уставившись в пол, он согласно кивал головой.

— Как вы узнали?

— Я их видел, — просто ответил Тейлор. — Их машины стояли за городом под деревьями в ту ночь, когда пропал Бобби Джойнер. Хотя в то время вечером прогуливаться было опасно, я иногда уходил побродить по полям. В тот раз я заметил машины, подкрался и увидел их. Этот Модин был... на... шерифе, а потом шериф принял его.