— Они в меню не входят.

Марк повернулся к Алангу. От музыки на столах дребезжали приборы.

— Что?

— Я говорю: они в меню не входят, но я могу пойти договориться с ними о десерте.

Марк почувствовал, что краснеет, и уткнулся в свое меню.

— Сколько тебе лет? — проорал эксперт.

— Сорок четыре.

— Мне сорок шесть. Рок любишь?

— Что?

Марк не мог расслышать половины слов. Аланг придвинулся ближе. Его глаза хитро поблескивали.

— Знаешь, что мы слушаем?

— «Алабама, любимый дом». Леньярд Скеньярд.

— Неплохо. А знаешь, что с ними случилось?

— Половина группы погибла в авиакатастрофе в 1977 году.

— Вижу, что имею дело со знатоком. Рок — моя страсть. Я пишу энциклопедию на английском для Юго-Восточной Азии.

Марк почувствовал приближение опасности. Аланг облокотился на стол. Он носил золотые перстень с печаткой и цепочку на запястье.

— Что скажешь насчет небольшой викторины?

Марк вдруг понял, что пострижен точь-в-точь как Дэвид Боуи периода «Даймонд Догз».

— А что за выигрыш? — спросил он.

— Если выдержишь экзамен, можешь спрашивать, о чем захочешь.

— По делу Реверди?

— Все, что я об этом знаю. Без утайки.

Марк прекрасно разбирался в музыке. Если рояль когда-то изменил ему, сам он никогда не изменял своей первой любви. И хотя его специальностью была классическая музыка, в роке он разбирался не хуже.

Он залпом выпил свое пиво и сказал:

— Давай, спрашивай.

Опрос по всем темам. Почему у Дэвида Боуи разные глаза? В детстве он подрался с приятелем и получил травму, после которой левый зрачок остался парализованным. Имя певца, который, напившись, упал со сцены, а после этого стал священником, так как усмотрел в своем падении «знак Божий»? Эл Грин. Имя музыканта, вошедшего в состав известной группы после того, как в разгар концерта оттолкнул ударника и сам встал на его место? Кит Мун, легендарный ударник группы «Ху»…

Через два часа они вышли в душную ночь. Марка шатало. Он не притронулся к еде. Выпитое пиво, вопросы Аланга, близость проституток — от всего этого у него плавились мозги.

На тротуаре какой-то индонезиец с потухшим взглядом протянул им визитки. Марк решил, что это реклама службы по доставке пиццы, но документ на имя ГОСПОДИНА РЕЙМОНДА гласил: «Любые девушки, каких вы пожелаете!» Достаточно заказать по телефону.

— Пошли, — сказал Аланг, швырнув карточку на землю. — Я знаю гораздо лучших.

Они снова сели в машину Аланга. Миновали кварталы новостроек, какие-то пустыри, повернули в переулок и, наконец, остановились под красной неоновой вывеской «Эль Ниньо». Даже пьяный, Марк мог оценить абсурдность ситуации. Второму раунду викторины предстояло проходить в мексиканском баре. В центре столицы Малайзии.

Марк держал слово: он оказался непотопляемым. Какой сдвинутый певец выставил свою кандидатуру на выборах в мэрию Сан-Франциско под лозунгом «Апокалипсис сегодня»? Джелло Биафра, солист «Дед Кеннедиз». Какой композитор штрафовал своих музыкантов за фальшивые ноты? Джеймс Браун. Какого артиста в детстве чуть было не задушил грабитель, пробравшийся в дом? Мэрилина Мэнсона.

К двум часам утра, выпив огромное количество текилы, Марк попытался вернуться к интересующей его теме. В качестве ответа Аланг взглядом знатока оглядел маленьких филиппинок, переодетых мексиканками, дремавших среди бутылок. Из динамиков звучала мелодия «Хай, Джо!» в стиле марьячос, в исполнении Вилли Девиля.

— Кстати, — спросил он, — а ты знаешь, чем занимается его жена? Я имею в виду Вилли.

— Она колдунья. Колдунья вуду, в Луизиане.

Эксперт поднял рюмку:

— Man, ты мне вправду нравишься.

— Поговорим о Жаке Реверди…

— Терпение. У нас вся ночь впереди.

Они перебрались в задымленное джаз-кафе. В глубине зала хищно поблескивал лак контрабаса и рояля. Мелькали красные платья китаяночек. Марк начал задаваться вопросом, кто такой Аланг. Почему он решил посвятить ему всю ночь? Он начал опасаться гомосексуальных выпадов…

— Питера Хэмилла помнишь? — спросил эксперт, наклонившись к его уху.

Марк уже изнемогал, но все-таки кивнул: Хэмилл был солистом культовой группы семидесятых годов «Ван дер Граф Дженерейтор». Уникальный автор и исполнитель, с душераздирающим тембром голоса, которого называли «вокальным Джимми Хендриксом».

— Знаешь его сольники? Те, что он записал после распада группы?

Марк не ответил. Тот продолжал:

— Во всех этих альбомах, man, речь только об одном — о его разводе. — Аланг обнял его за плечи в порыве пьяной солидарности. — Я тебе вот что скажу: от развода оправиться нельзя…

Наконец-то Марк понял, кому — или чему — он был обязан этой кошмарной ночью. Аланга бросила жена, и открытая рана никак не заживала.

Только в четыре утра, в клубе «техно», в подвале какого-то большого отеля, он наконец спросил:

— Так что конкретно ты хочешь узнать?

Марк подготовил серию вопросов, которые могли постепенно и незаметно подвести его к фотографиям отмытого тела Перниллы Мозенсен. Но после того, что он пережил за последние часы, и под влиянием спиртного, струившегося в его артериях, он прямо сказал:

— Я хочу увидеть тело жертвы.

— Ее давным-давно похоронили в Дании.

— Я говорю о фотографиях. Фотографиях тела. Вымытого.

В темноте, пронизываемой вспышками стробоскопа, Аланг наклонился к нему:

— Кто тебе слил информацию?

Марк мгновенно протрезвел. Его обдало холодом. Вот оно, главное открытие, тут, на расстоянии вытянутой руки!

— Никто, — соврал он. — Это просто… просто, чтобы закончить статью.

Аланг встал и похлопал его по спине:

— Ну, так ты не разочаруешься в том, что приехал.

Перед ним лежал рисунок.

Четкая сетка ран.

Марк с первого взгляда понял, что именно Жак Реверди хотел показать Элизабет. Разрезов было множество, но все они располагались в строго определенном порядке. Настоящая анатомическая схема, состоявшая из горизонтальных надрезов, шедших от висков, пересекавших горло над ключицами, потом вдоль рук — бицепсы, сгибы локтя, запястья… На теле разрезы начинались под мышками, шли по контурам легких, потом сходились к бедрам… А потом вниз, к половым органам, и дальше, по ногам.

Что-то в этом рисунке напоминало пунктирные линии на выкройках, которыми закройщики намечают линии, где следует подрезать, отрезать, сшить…