— Хорошо… Слушай, Эллен, у нас здесь кое-что происходит…

— Джек, Джулия звонила из больницы пару минут назад. Хотела с тобой поговорить.

— А…

— Когда я сказала, что ты уехал в Неваду, она очень встревожилась.

— Правда?

— Она сказала, что ты ничего не понимаешь. И только сделаешь все еще хуже. Что-то вроде этого. Наверное, ты лучше позвони ей сам. Мне показалось, она очень взволнована.

— Хорошо, я позвоню.

— Как у тебя там дела? Ты вернешься вечером?

— Сегодня нет, — ответил я. — Наверное, приеду завтра утром. Эллен, мне нужно идти…

— Позвони детям после обеда, если сможешь. Им будет приятно тебя услышать. Тетя Эллен — это хорошо, но папочку она не заменит. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Хорошо. Вы ужинаете в шесть?

— Примерно.

Я сказал, что постараюсь позвонить, и положил трубку.

Мы с Мае стояли возле двойной стеклянной перегородки, у самого выхода из здания. За стеклом я видел массивную стальную дверь противопожарной конструкции, открывавшую путь наружу. Рики стоял рядом с нами, мрачный и нервный, и смотрел, как мы готовимся к экспедиции.

— Ты уверен, что это необходимо? Выходить наружу?

— Крайне необходимо.

— Почему бы вам с Мае не подождать до ночи и только тогда выйти?

— Потому что к тому времени кролика там уже не будет, — сказал я. — Ночью его утащат койоты или ястребы.

— Ну не знаю, — сказал Рики. — Мы ни разу не видели в округе ни одного койота.

— Черт! За то время, пока мы тут препираемся, можно было запросто сходить туда и вернуться, — сказал я и включил рацию. — Увидимся, Рики.

Я прошел за стеклянную дверь в воздушный шлюз. Дверь с шипением закрылась за мной. Вентиляторы включились ненадолго, в непривычной последовательности, а потом дальняя стеклянная перегородка отъехала в сторону. Я пошел к стальной двери. Оглянувшись, я увидел, как Мае заходит в шлюзовую камеру.

Я чуть приоткрыл стальную дверь. Резкий, слепящий солнечный свет прочертил на полу сияющую полосу. В лицо мне ударил горячий воздух пустыни. Рики сказал по интеркому:

— Удачи вам, ребята.

Я задержал дыхание, открыл дверь пошире и вышел наружу.

Ветра не было, стояла удушающая полуденная жара. Где-то чирикала птица, и больше не было слышно ни звука. Я стоял у двери и щурил глаза от слепящего солнца. По спине у меня пробежал холодок. Я сделал глубокий вдох.

Я был уверен, что рои не опасны. Но теперь, когда я оказался снаружи, мои теоретические выкладки словно утратили силу. Наверное, я поддался настроению Рики, потому что сейчас мне было явно не по себе. Отсюда, снаружи, мне показалось, что тушка кролика лежит гораздо дальше, чем я думал. Она была примерно в пятидесяти ярдах от двери, а это половина длины футбольного поля. Пустыня вокруг казалась голой и безжизненной. Я огляделся по сторонам, выискивая на горизонте черные вихри, но не обнаружил ничего подозрительного.

Бронированная дверь у меня за спиной открылась, и Мае сказала:

— Я готова, Джек.

— Тогда пошли.

Мы пошли к тушке кролика. Песок шуршал у нас под ногами. Мы начали удаляться от здания. Я почти сразу вспотел, сердце забилось чаще. Я заставлял себя дышать медленно и глубоко, стараясь не волноваться. Солнце немилосердно обжигало лицо. Я понимал, что позволил Рики себя запугать, но, похоже, ничего не мог с этим поделать. Я все время поглядывал на горизонт.

Мае держалась в паре шагов позади меня. Я спросил:

— Ну как ты там?

— Буду рада, когда все закончится.

Мы шли через поле желтых кактусов чолла, высотой нам по колено. Их колючки блестели на солнце. То тут, то там попадались большие бочковидные кактусы, похожие на толстые зеленые пальцы, торчащие кверху из песка.

Под кактусами чолла по земле молча прыгали какие-то маленькие птички. Когда мы приблизились, они вспорхнули в воздух и отлетели на сотню ярдов.

Наконец мы дошли до кролика. Над тушкой кружилось жужжащее черное облако. Я остановился, потрясенный.

— Это просто мухи, — сказала Мае. Она прошла вперед и присела возле кролика, не обращая внимания на мух. Мае надела резиновые перчатки и протянула другую пару мне. Потом она расстелила на земле кусок полиэтиленовой пленки и прижала его с четырех сторон камнями, расстегнула сумку с инструментами для вскрытия и положила ее рядом. Стальные инструменты блестели на солнце — пинцеты, скальпели, несколько видов ножниц. Еще Мае выложила рядком шприц и несколько пробирок с резиновыми пробками для взятия образцов тканей. Она двигалась быстро и уверенно. Ей уже приходилось выполнять такую работу.

Я присел на корточки рядом с Мае. Трупный запах еще не ощущался. При внешнем осмотре я не заметил никаких признаков, указывающих на причину смерти. Выпученный глаз кролика был розовым и имел вполне здоровый вид.

Мае спросила:

— Бобби? Ты меня записываешь?

Я услышал в наушнике, как Бобби Лембек попросил:

— Опусти камеру пониже.

Мае поправила камеру, закрепленную у нее на очках от солнца.

— Еще немножко… Еще немножко… Вот, так нормально. Достаточно.

— Хорошо, — сказала Мае. Она повертела тушку кролика в руках, осматривая ее со всех сторон, и начала быстро диктовать: — При внешнем осмотре животное выглядит совершенно нормально. Нет никаких признаков аномалий развития или заболеваний, мех густой и с виду здоровый. Носовые ходы кажутся частично или полностью блокированными. Я заметила некоторое количество фекальных масс, выделившихся из ануса, но, полагаю, это нормальная дефекация, произошедшая во время смерти.

Мае уложила тушку спинкой вниз и развела в стороны передние лапы кролика.

— Мне нужна твоя помощь, Джек.

Она хотела, чтобы я подержал лапы в таком положении. Тушка была еще теплая, трупное окоченение еще не началось.

Мае взяла скальпель, одним быстрым движением сделала срединный разрез и вскрыла брюшную полость кролика. Открылась красная щель, потекла кровь. Я увидел беловатые ребра и розовые внутренности. Делая разрез, Мае не переставала говорить — она описывала внешний вид тканей, их цвет и консистенцию. Мне она сказала: «Подержи здесь». Я передвинул руку пониже и отвел в сторону скользкие внутренности. Точным движением скальпеля Мае вскрыла желудок. Оттуда вытекла грязноватая зеленая жидкость, смешанная с каким-то кашицеобразным веществом — скорее всего, это была недопереваренная клетчатка. Внутренняя поверхность стенки желудка показалась мне слишком шероховатой, но Мае сказала, что это нормально. Она привычным движением провела пальцем вдоль стенок желудка, потом остановилась.