Стая уже подобралась к нам почти вплотную. Однако в их настроениях появились какие-то положительные тенденции. Нам нужно было продержаться до конечной, до Москвы. Я сомневалась, что мигрант понял меня правильно, если вообще понял, ведь большинство из них русского просто не знает, а посему, возможно, и далее нам придется выкручиваться самим, без подкрепления.

Банду очень интересовали немецкие нацисты. И как они выглядят, и кого убивают, и какова главная идея германского националистического движения. О своей идеологии охотно рассказал Балда, пожалуй, самый разговорчивый из всех «нациков».

– А вы кого убиваете? – спросил он, ничуть не смущаясь, просто и обыденно. – Всяких там нерусских, да?

Чтобы сохранить жизнь и телесную неприкосновенность, пришлось поддержать тупой бессмысленный разговор.

– Мы не убиваем! – твердо ответила я. – Это не наша цель! Если всех убивать, то в мире останетесь только вы и мы, и что тогда делать будем? Кто будет нас поить, это… как это по-рюсски… – вспомнила я свою роль, – да, кормить, шить одежду, водить транспорт, давать свет, газ, интернет? Ты? – мой палец почти воткнулся в грудь Балды. – Или ты? – и палец переместился на грудь его соседа Мюллера.

Они с испугом переглянулись и отодвинулись от меня.

– Это мы только «черных», чурок тупых… того, а русские… русские пусть живут, – милостиво оставил в живых своих сограждан Балда.

– Я фот не русский, – решила я показать абсурдность их идеологии, – и что, ты меня тоже того, убивай, да? Или как?

– Ну нет, зачем же?! Россия, Германия – дружба… пхай пхай, – вспомнив зачем-то слова индийского фольклора, дружелюбно ответил за всех жирный дебильный Борман.

В своем последнем слове я попыталась вложить в их больные головы частичку человеколюбия:

– Черный тоже такой, как ты и я, и они карашо арбайтен… работай и… – в моем окрепшем голосе вновь появились истерические нотки, – их не трогать! Никогда! Verboten! Haben Sie mich verstanden?! (Запрещено! Вы меня поняли?!) – и напоследок я по-немецки выругалась: – Scheiße! (Говно!)

«Нацики» испуганно попятились, а я активно перешла в контрнаступление.

– Ты отвечай! Sofort! (Немедленно!) Verstanden?! Поньял?! – накинулась я на Карлсона.

– А чё я-то, я как все, чё ко мне-то сразу, чуть что, так Карлсон!

– Йес, Йес, натюрлих, – ответил за всех Штирлиц.

Я, специально прищурясь, посмотрела на него с большим подозрением и спросила:

– Ты кто есть такой, шпиен?

«Разведчик» покраснел и попятился.

– Да никакой он не шпион, – засмеялся Балда, – он же друг Мюллера!

Охренеть, Штирлиц, оказывается, друг Мюллера! Да вы парни на всю вашу дурную башку больные! И вдруг я вспомнила о том, что в их рядах не упоминался Гитлер.

– А где Гитлер? – спросила удивленно.

– Да, бля, с мамочкой сидит, к экзаменам готовится, падла! – со злостью ответил Геббельс.

Я ужаснулась: и эти дебилы вершат судьбы людей, кому жить, а кому нет?! Чудовищно! На платформе уже ждал наряд полиции, и нас всех замели в полицейский участок. Ну нет у фашистов шансов, на душе стало радостно, нет и быть не может!

В отделении находился наш потерпевший, но, к счастью, не пострадавший мигрант, который все же понял, что я хотела ему сказать, и позвал на помощь. Саид, выходец из Узбекистана, едва мы вошли в кабинет к оперативному работнику, от радости прямо кинулся нам на шею.

– Рахмат, рахмат, спасибо! – перемешивая узбекские и русские слова, он двумя руками в знак признательности пожал нам руки.

В Узбекистане у меня по линии бабушки полно каких-то родственников, но отношений с ними я не поддерживаю, но очень хочу посетить Ташкент, Самарканд, Бухару, чтобы прикоснуться к древней культуре и истории.

Мне вспомнился Эмир Бухарский, который имел почти семьсот жен и наложниц, и лишь одна из них, французская авантюристка, пользовалась безграничной благосклонностью монарха и неограниченной свободой. Жить в гареме, для нас, современных женщин, наверное неприемлемо. Кому понравятся ограничения в свободе и один муж на всю ораву?! Но так, очевидно, думаю только я, потому что добрая половина наших российских женщин, уподобляясь мусульманкам, уже живет в таких своеобразных коммунах и ведет совместное хозяйство.

Плюсы, несомненно, имеются. Во-первых, не скучно, скорее, даже весело, для настроения можно поругаться или подраться с другими женами. Во-вторых, не нужно одной крутиться по хозяйству и стирать, и гладить, и готовить, и убираться, и ходить в магазин, и еще много чего делать. А так, поставили на кухню – ну и готовь себе «бишбармак» на здоровье, и всё, больше никаких забот! Или сиди рядом со стиральной машиной и трескай себе халву и щербет, какие проблемы?! В-третьих, есть подружки в лице других жен, и если надо, для некоторого разнообразия, можно всегда одолжить у них косметику, украшения, одежду и чадру, чтобы, например, приятно удивить мужа. Допустим, он идет к Зухре, а под чадрой, хоп, сюрприз, Гюльчатай! В-четвертых, можно подкинуть свой «детский сад» какой-нибудь из жен, а самой пошляться по магазинам, обойдется дешевле, чем брать няню. В-пятых, всегда есть с кем посплетничать и при случае пожаловаться на общего супруга или даже, создав профсоюз замученных жен, совместно с другими тетками устроить ему бойкот. В-шестых, нет ни единого шанса ежедневно укладываться с повелителем в постель, что, в принципе, замечательно! Один раз в неделю, и совершенно свободен «до пятницы», если только последний, не дай Аллах, не сексуально озабоченный маньяк и не таскается каждую ночь по всем женам сразу! При всех этих плюсах минус лишь один, что ты не единственная любимая женщина у своего мужа!

Саид приехал сюда, оставив дома, в далеком Намангане, жену, к счастью, одну, которую в своих родных краях прокормить просто не смог, потому что не имел работы, а если бы их было четыре, в смысле жены?! Тогда для Саида был бы полный «Ахтунг»! Славные времена, когда узбекские колхозники весело и дружно собирали отличные урожаи хлопка, прошли, и заниматься стало практически нечем. Здесь, в столице, он выполнял самую грязную и низкооплачиваемую работу, посылая домой хоть какие-то копейки, а жил… вы не поверите, в вонючем мусоросборнике! Сродни африканцам! На прощанье мы дали ему тысячу рублей за помощь и, разъяснив полицейским сложившуюся ситуацию, смогли отправиться в гостиницу.

Наконец-то мы в своем уютном номерке! По телеку, как всегда, шла ненавистная реклама. Всё, капец! Когда приходит в дом реклама, уходит напрочь аппетит! Нет, мы все же отвратительные существа! Какие-то все перхотные, инфицированные злобным грибком, с зубами, съеденными жадным, прожорливым кариесом, а то и вовсе без них, с вгрызающимся в «пятые точки» кровожадным геморроем. Просто жуть! А еще говорят, что человек – это звучит гордо!

Молочница, как хитрый агент иностранной разведки, замаскировавшись под козла, в целях вербовки таскается за нами, женщинами, по всем видам городского транспорта, бесцеремонно пробираясь порой и в наши дома.