Некоторое время адвокат внимательно слушал своего собеседника, а Турецкий с Грязновым-старшим наблюдали за тем, как на его лице все явственнее проступает чувство удовлетворения. Наконец он перебил Дениса:

— Почему ж они раньше-то молчали?!

— Ну, во-первых, никто их не спрашивал. Во-вторых, ясное дело, перетрусили… Кому охота с таким делом связываться? Тем более они ж хоть и женатые, а совсем сопляки: ей семнадцать, ему восемнадцать… Она к тому же беременная. Вот и…

— С этим ясно. Что еще?

— Ну, детскую площадку мы, можно сказать, ситом просеяли, несмотря на обилие собачьего дерьма… Не знаю, то это или не то, может, и вовсе никакого отношения к делу не имеет… Словом, вещь мы нашли дорогую: перстень-печатка из чистого золота, с инициалами «Д. Н.». Ну и образцы почвы там, где ты велел, со всякой грязью для анализов… А на перстне, между прочим, тоже подозрительные пятнышки имеются…

— Молодцы! — искренне похвалил Юрий Петрович. — Надеюсь, все находки в надежном месте?.. Берегите их как зеницу ока до моего возвращения из дальних странствий… Кстати, что там с нашими билетами? Ты уже в курсе, что мы едем поездом… А-а-а, ну да… Кротов, говоришь, достанет? Ну все, о'кей!..

1

Она проснулась внезапно посреди глубокой ночи, с испуганно бьющимся сердцем, толком не осознав, что именно ее напугало, где она, собственно говоря, находится. Сон, однако, слетел с нее целиком и полностью, как будто она и не была погружена в него еще минуту назад.

Некоторое время Диана лежала не шевелясь, постепенно восстанавливая в памяти события последних часов. Наконец ей это удалось, и девушка, облегченно переведя дыхание, вгляделась в окружающий ее полумрак, вслушалась в ночную тишину, уверенная, что разбудил ее какой-то звук. Но тишина была глубокой, даже слишком глубокой. Возможно, именно она и разбудила ее?.. Выросшая в громадном мегаполисе, никогда окончательно и бесповоротно не засыпающем, Диана впервые в жизни оказалась окутанной настоящей, мертвой тишиной, каким-то, как ей показалось, вселенским безмолвием.

В следующую секунду девушка едва не закричала, автоматически спрыгнув с постели: вопль, разбудивший ее, повторился, вспоров ночь, вопль, напоминающий визгливый звук электропилы. Но уже стоя босыми ногами на ледяном то ли каменном, то ли глиняном полу, Диана сообразила, что именно ее так напугало, и нервно рассмеялась, присев на кровать: где-то рядом, должно быть, у соседей, кричал петух… Всего лишь петух! Правда, живьем она его никогда не слышала, но ведь могла бы и догадаться… Она становится настоящей психопаткой… Ничего удивительного, если учесть все, что успело с ней наслучаться за последние недели!.. Но ведь здесь-то точно нечего бояться! Совсем нечего! Сопло никогда в жизни не догадается, куда она от него сбежала. И Элька тоже, так что и она ему с гарантией ничего не сможет сказать, даже если Гошка напустит на нее Димона с Котом.

С некоторым беспокойством Диана подумала про Ниночку Фролову. Но успокоилась быстро: вряд ли можно считать, что она ее подставила, скорее, наоборот. Даже если, памятуя об их дружбе, Сопло зашлет к Нинке своих отморозков, они просто убедятся, что Дианы там нет… К тому же и письмо, написанное второпях на Казанском вокзале, должно дойти быстро: не зря же она отправила его и авиа, и заказным.

Диана выкинула Ниночку из головы и устроилась на кровати поудобнее, поджав под себя замерзшие ноги. Ее глаза успели привыкнуть к плотной полутьме комнатенки, в которую забросила Диану судьба. Теперь она хорошо различала непривычную обстановку.

Стол, накрытый белой вышитой скатеркой; смешные часы с допотопной гирей в виде кошки с бегающими туда-сюда глазами в такт с тиканьем и мерным покачиванием маятника, висевшие на стене напротив кровати; высокую, под потолок, печку в углу, покрытую рыжеватыми изразцами. Дверца печки, напоминавшей по форме школьный пенал, находилась внизу и все еще слабо светилась: перед тем как уложить Диану спать, Элькина сестра подбросила туда уголь. Металлический ящичек с углем и совком стоял тут же, рядом с печью… Диана поежилась: ей по-прежнему казалось, что она попала то ли в какой-то странный сон, то ли в кинофильм из жизни позапрошлого века… Неведомой и абсолютно чужой жизни…

2

То, какова на самом деле ценность документов, украденных ею у Сопла, Диана поняла только на второй день бегства, уже в Химках. Все утро с засыпавшим на ходу Вениамином они объезжали окраины городка, останавливаясь возле автобусных остановок и просто у столбов, обклеенных объявлениями. Им упорно не везло: сплошь и рядом сдавались только комнаты, а отдельные квартиры либо отсутствовали, либо были уже сданы, либо хозяева предупреждали о необходимости оформить сдачу официально, Через милицию…

Первым сдался Вениамин: Диана, пока они добирались до Химок, стараясь при любой возможности двигаться не по шоссе, а кружным путем, через какие-то убогие, порой и вовсе заброшенные деревушки, успела подремать. Венчик же такой возможности не имел, мало того, раза три ему приходилось вылезать из-за руля, чтобы помочь своему «жигуленку» выбраться из очередной колдобины, на которой тот буксовал: кружные дороги были немногим лучше, чем только что перепаханное поле, оставалось лишь удивляться, что ни на одной из них они не застряли окончательно. Словом, вымотался он куда сильнее Дианы, потому и сдал первым.

— Хватит мотаться! — взбунтовался Веня. — Снимаем комнату, отоспаться надо… Хорошо тебе, ты дрыхла, а я?! И вообще, пора мобильники заряжать, а то скоро и звонить этим козлам не по чему будет…

Диана подумала и решила, что Венчик на этот раз прав. К тому же жутко хотелось есть, после памятного ужина в доме Майка и Лесли, при воспоминании о которых она внутренне передернулась, у них и крошки во рту не было.

Со следующим же звонком по действительно «полусдохшему» Дианиному мобильнику им повезло: услышав, что заплатить за комнату потенциальные квартиранты готовы за месяц вперед, явно похмельный, если судить по голосу, хозяин ни о какой официальной сдаче и не подумал заговорить. Сразу предложил заехать за ключами. Встретиться договорились через час: чувство голода, во всяком случае, у Дианы, было уж и вовсе невыносимым. Наверное, поэтому и жидкий, зато горячий кофе, и слегка подсохшие пирожные — единственное, что могли им предложить в тот момент в ближайшем кафе, — показались ей необыкновенно вкусными.

А спустя полтора часа они уже входили в ободранную комнатенку с убогой мебелью, не подозревая, что для одного из них это чужое жилище, эта серая нора станет последним пристанищем…

Большую часть последних суток своей жизни Вениамин Кротов проспал на чужой раскладушке, застеленной полосатым матрацем в подозрительных пятнах, ржавого цвета подушкой, лишенной наволочки, и под вытертым почти до дыр лысым солдатским одеялом. Раздеваться он не стал, сбросив только куртку, которая приобрела абсолютно непотребный вид после того, как Веня трижды подкладывал ее на объездных дорогах под колеса машины, чтобы выбраться из очередной снежной ямы-колдобины.