Вникая в детали расследования каждой из катастроф, Петров представлял себя на месте капитана или штурмана и проигрывал в уме порядок правильных решений. Почему эти решения не видели люди на мостике? Уже потом, годы спустя, самостоятельно управляя большими морскими судами, он оценил значение человеческого фактора даже при самом совершенном электронном оборудовании.

В открытом море штурман чаще всего находится на мостике один. Иногда ему хочется выйти в туалет или выскочить в соседнее помещение, чтобы приготовить чашечку кофе. Морским уставом такое не допускается, но кто вспоминает об уставе на грузовом судне с экипажем в пятнадцать человек? С минуту Петров молча наблюдал за движением безликого монстра, быстро надвигающегося в полной темноте на яхту, затем повернулся к товарищам по несчастью.

– У меня две новости, – сказал он. – Хорошая в том, что судно идет точно на нас. Но есть и плохая. Они нас не видят.

– Почему-то я ждал, что ты скажешь об этом именно такими словами. Из классики, – уточнил Паша.

– Эй, это что, он может налететь прямо на нас? Он… он же большой! Он нас раздавит! А мы будем просто так стоять и смотреть? – Мария требовательно схватила Петрова за спасательный жилет.

Худшее из действий – это бездействие, опять вспомнил Петров. Он осторожно отстранил девушку, подошел к удерживающему импровизированный парус канату и подергал его. Руками его было уже не вытянуть.

– Мы стоим поперек движения этого судна. Вместе с парусом из нас получается цель, в которую трудно промахнуться. Надо развернуться. Паша, у нас есть еще веревки?

– Откуда? Все ушло на матрас.

– Надо найти. У нас мало времени.

– Я же говорю…

– А эти не годятся?

– Эти? – Петров посмотрел на девушку. Она вытянула руку вверх, словно указывая на ниспосланный свыше, с затянутого рваными тучами неба знак. Пустого неба. Если не считать возвышающейся над их головами мачты. И двух спускающихся по обеим ее сторонам фалов для сигнальных флагов.

– Мария, ты гений! – крикнул Петров, двигаясь к одному из фалов. Ко второму уже подлетал Паша.

– Хочешь поставить яхту на шпринг? – догадался он.

– Единственный вариант. А дальше по ситуации.

Длины двух соединенных фалов должно было хватить, На конце одного из них он соорудил замысловатую петлю, надетую на убегающую к летучему матрасу веревку, и посмотрел на приближающееся судно. Теперь это был не просто набор сигнальных ходовых огней. Под ним четко прорисовывался силуэт высоко поднятого над водой корпуса и массивной надстройки. И мощный, быстро надвигающийся точно на яхту форштевень. Слишком быстро. А накинутая на веревку петля, которая, по замыслу, должна была под действием ветра вознестись к матрасу, стояла на месте.

– Не скользит! – отчаянно крикнул он. – Парусности не хватает. Тряпка нужна, срочно, любая!

– Сейчас. Майку сдеру! – понял его Паша и взялся расстегивать спасательный жилет. Петли жилета не поддавались.

– Быстрей! – Петров в отчаянии оглянулся. Вокруг по-прежнему была лишь голая палуба яхты. Корпус стремительно надвигающегося судна занимал, казалось, уже половину горизонта. Времени бежать за вещами в каюту просто не оставалось. Мария резко согнулась и пошатнулась, он инстинктивно шагнул к ней, чтобы поддержать девушку, но она уже выпрямилась и протянула руку ему навстречу.

– Вот, это подойдет?

Не раздумывая, он схватил переданную ей тряпку из мягкой, скользящей ткани, кинулся обратно к петле, одним движением ввязал ткань в веревку и вновь вернул петлю за борт. Когда-то, в детстве, точно таким образом он с отцом отправлял записки носящемуся над головой воздушному змею. Бесконечно долгую секунду ничего не происходило. Потом свободный край тряпки резко, словно набравший воздуха шарик, вздулся и петля стремительно заскользила вверх.

– Все кранцы на правый борт, – скомандовал Петров и помчался со свободным концом фала в носовую часть яхты. – Мария, включай на мобильнике видеосъемку. Целься на пароход. И держись за поручни. Крепче.

Сам он уже изо всех сил тянул фал. Яхта начала разворачиваться. Медленно, слишком медленно, отчетливо понимал он. До фатального столкновения оставались секунды. Растянувшиеся настолько, что успели вместить в себя и понимание, что взлетевшая к матрасу тряпка была трусиками Марии, и сожаление, что он и она находятся сейчас не рядом, а в разных концах яхты, и огромную массу другого о сделанном и несделанном из немалой, но и не такой уж долгой, оставшейся за его плечами жизни. Потом он отчетливо увидел над головой надпись латиницей Viking и отпустил фал.

11

Капитан «Викинга» Густав Ротенберг был человеком пунктуальным, предусмотрительным, а за последний год, когда начало пошаливать сердце, и активным приверженцем правильного образа жизни. Спать он ложился ровно в 23.30, а вставал в 7.30. Разумеется, если не возникало каких-либо чрезвычайных обстоятельств, коими, по убеждению большинства его коллег по ремеслу, морская жизнь была перенасыщена. Но не на его «Викинге». В 23.20 он, как обычно, поднялся на мостик, окинул взглядом горизонт, посмотрел на развертку радара. Ветер усилился до восьми баллов по шкале Бофорта, точно до обозначенного в прогнозе предела. На радаре высвечивались несколько отметок встречных судов, но все в безопасном отдалении, в районе рекомендованного фарватера. В отличие от «Викинга», для которого мудрый Густав выбрал путь намного южней, в стороне от общих путей, а главное, на пятнадцать миль короче, потому что пятнадцать миль – это час пути, а это две тонны топлива, а все сэкономленное – все равно что заработанное. О настоящей причине изменения курса с короткой остановкой в море, где часть груза перекочевала в трюм небольшого эстонского судна, он предпочитал даже не вспоминать.

– Бели что – я у себя, – привычно буркнул он вахтенному штурману и спустился в свою каюту. Оставшихся до намеченного времени семи минут ему хватило, чтобы сглотнуть привычную порцию виски, почистить зубы, раздеться и забраться в койку, привычно зарегистрировав на электронных часах 23.30. Обычно сон наваливался сразу, мгновенно проглатывая сознание, но сегодня в уме все еще прокручивались детали последней, довольно-таки рискованной операции, а главное – цифры вырученных за нее денег. Еще два-три таких рейса – и можно спокойно уходить на заслуженный отдых в домик на берегу теплого моря. Домик виделся все отчетливей. Четыре окна по фасаду, мансарда, персональный причал с пришвартованной к нему моторной яхтой… Домик почему-то начал качаться, словно сама почва заходила под ним ходуном, а затем начал быстро сближаться с причалом и яхтой. Густав отчаянно вращал невесть откуда появившийся штурвал, чтобы отвести дом от столкновения, но уже понимал, что маневр начат слишком поздно…

Он проснулся в холодном поту, некоторое время еще витая в зыбких границах сна и реальности, не в силах понять, к чему относится явственное ощущение удара. На часах было 00:17. Сонливость исчезла окончательно. Полежав еще немного, он подумал, что уже давно не инспектировал, как несут вахту штурмана в ночное время, особенно этот пройдоха-украинец с его странной фамилией. Натянув брюки и накинув на голый торс легкую куртку, он вставил ноги в мягкие шлепанцы и вышел из каюты на ботдек, чтобы забраться на мостик незамеченным, по наружному трапу. Северный, но довольно теплый ветер взметнул расстегнутую куртку вверх, и застежкой молнии чувствительно хлестнуло по лицу. Поморщившись, капитан застегнул куртку, привычно провел глазами по горизонту за кормой, взялся рукой за поручень ведущего на мостик трапа, но внезапно остановился и повернулся назад. В полной темноте над головой по-прежнему висели тяжелые тучи, надежно скрывая небесные светила, но за кормой, на востоке, между тучами и линией горизонта уже пробивался первый отблеск раннего рассвета. Часть горизонта, однако, была перекрыта посторонним объектом. Еще больше воодушевленный обнаруженным наконец непорядком, Густав решительно зашагал по палубе, освещенной слабым фонарем наружного освещения, в сторону кормы. Спуск на ют, однако, оказался плотно перекрыт странным, перетянутым веревками предметом, над которым ветер трепал ткань, очень напоминающую по форме то ли укороченную трубу колдуна для определения направления ветра, то ли женские трусики. Рейлинги, ограждающие ботдек, были сильно погнуты. Капитану стало не по себе. Осторожно приблизившись, он вгляделся в конструкцию и увидел, как от нее тянется заклинившийся на кормовой лебедке канат, ко второму концу которого привязана яхта. Такая, как из недавнего сна. На ее палубе довольно отчетливо был виден плотного телосложения мужчина в спасательном жилете.