– Ты имеешь в виду, – ответила Венена себе же, – что сейчас, в эту самую секунду, существуют миры, где Возмездие уничтожило всё? Где лишь безжизненные руины рассыпаются камнями под красным небом?

– Ну вот, – Нери был слишком взволнован, чтобы удивляться. – Теперь и ты читаешь мои мысли.

– Если честно, я много раз думала об этом, – призналась Венена. – И когда ты вчера спросил меня про брата – тоже… Я, может быть, глупа, но я в это верю. Иногда вера – единственный способ держаться. Ты осуждал меня за то, что я готова на многое ради денег, но ты не знал всего. Я, не думая, отдала бы всё, что заработала, ради того, чтобы мой брат оказался рядом!

– Брат, и чтобы рядом? Всего-то?

– Ну да. Рядом. Как ты сейчас. Мне даже кажется, что он был бы похож на тебя.

Сердце Нери заколотилось чаще. Казалось, что мягкая плоть вот-вот разобьётся о рёбра. Душа терзалась сомнениями: может, стоит рассказать Венене правду? Им обоим сразу полегчает. Вот только нравственные качества новой подруги и её стремление выжать выгоду отовсюду, откуда только можно, внушали сомнения. Кем бы Венена ему ни приходилась, факт остаётся фактом: она может продать информацию любому, кто предложит круглую сумму. Жестокость мира оставила червоточины на её душе и теле. Некоторые из них уже не загладишь, как ни старайся.

Но, тем не менее, Венена со всем комплектом заморочек, отмычек и хитростей была его сестрой. Любимой сестрой, которую хотелось беречь и опекать, как в старой, потерянной жизни. Теперь сомнений не осталось. Ведь на этой линии существовал и он, только в другой ипостаси. В образе маленького, тяжелобольного мальчика, которому пришлось умереть. Интересно, живёт ли на этой земле вторая Миа, или её родителям так и не суждено было встретить друг друга? И есть ли здесь её родители вообще?..

Совпадения наслаивались одно на другое, сливаясь в единую картину. Новое открытие распахнуло дорогу свежим мыслям. То, что раньше казалось удивительным и необъяснимым, теперь стало очевидным. Если та точка в пространстве, из которой они с Мией попали на Девятый Холм, соответствует библиотеке, значит, обрыв над Пропастью – это Утиные Горы. Нери едва не заплакал, вспомнив огороженный мраморными перилами холм с видом на Иммортельское побережье, где он часто гулял в одиночестве по выходным. Кто бы мог подумать! А побережье, тропинки которого кажутся с высоты Утиных Гор тонкими ниточками, в этом мире принадлежит ссыльным. Это Пропасть. Если верить догадкам, дом Бессамори должен находиться в районе лечебницы. Значит, яблоневый сад, по которому они гуляли с Мией в роковой ноябрьский вечер, который перевернул всё с ног на голову – это и есть сад Бессамори!

Нери вдохнул поглубже. Колючий ветер встал оскоминой поперёк горла. Мурашки помчались по коже ледяными иголками. Он только что ухватил догадку за хвост, и теперь она не ускользнёт из его цепких рук! Как же долго он бился над ней! Но усилия стоили того.

– Ты что? – вывела его из раздумий Венена.

– Ничего, – машинально ответил Нери, не думая о том, что небрежная реплика может ранить спутницу.

Ветряные мельницы, коробочки построек с дырами окон и спутанные волосы кустарника остались позади. Узкое полотно проулка перетекло в треугольную площадь. Прямо за ней высилась громада гостиницы в четыре этажа. Пласты штукатурки на стенах облупились от многолетних дождей, обнажив щербатый кирпич. Фундамент здания обнимал сухой вьюн, поднимаясь по колоннам подъезда и стрельчатым аркам окон.

– Ну ладно, – произнесла Венена с холодком в голосе, и Нери показалось, словно он обрастает колючим льдом. – Мы пришли.

Перевалочный пункт походил на тюрьму: крошечная каморка на пятерых, пахнущая прелым деревом и пылью; свалявшиеся одеяла, лоскутами свешивающиеся с двухъярусных кроватей, бельё из мешковины. Окно комнатушки затянулось шрамами царапин настолько, что деревья снаружи слились в громадную тень с бахромой по краям. Выцветшие зайчики, чудом проникающие сквозь молочную белизну стекла, носились по стенам.

Кантана опустилась на подоконник. Узость пространства угнетала и сдавливала. Но ещё теснее было в сердце… Железные обручи тревоги словно выдавили из него жизнь, оставив лишь обескровленную плоть. И не осталось ничего. Только опустошённость. Обрыв. Вакуум. Сложнее всего было подобрать подходящие слова, чтобы обозначить происходящее в душе в течение последних десяти часов. Словно с корнями вырвали из знакомой реальности и перебросили умирать в другую. Туда, где тоже есть и воздух, и вода, и солнце, но совсем иные. Ядовитые… Должно быть, именно так чувствует себя рыба, выброшенная штормом на сухой песок Пропасти, или выкорчеванный дуб.

И называется это безысходностью. Некуда идти, некуда бежать. Остаётся только развернуться к судьбе лицом и посмотреть в её мёртвые глаза. И, возможно, попытаться что-то сделать. Если хватит сил. Дальше – голая пустошь. Вакуум, в котором не существует никаких стремлений и желаний. Но, как ни странно, и страха тоже нет.

– Их нет уже три часа, – буркнула Кантана, с ненавистью глядя на нетронутый завтрак: ломоть сочной баранины и картофель. Трапеза почти остыла, и теперь лишь жиденькие линии пара клубились над тарелкой. – О чём только думают?

– О том, чтобы заставить Вас дёргаться, – фыркнул Азаэль, – разве не очевидно? У них всё просчитано. От волнения Вы не съедите свой завтрак, а уж они-то по прибытию поживятся за двоих!

– За полутора тогда уж, – поправила Миа сонным голосом и снова отвернулась к стенке, закопавшись в одеяло. Кажется, она была единственной здесь, кого сложившаяся ситуация не только порадовала, но и вернула в колею.

– Лучше бы я пошла вместо Нери, – Кантана с отвращением провела пальцем по подоконнику.

– Погулять желаете? – снова затараторил Азаэль. Царапины стекла ползли сетью теней по его синеватой коже. – Могу устроить пробежку под обстрелом пограничников. Можем даже понаблюдать из кустов, как местные жители запускают дирижабли. За Вашу жизнь я, конечно, ручаться не берусь, но взлётная площадка тут неподалёку.

Миа неожиданно замерла под одеялом, будто прислушиваясь, и затаила дыхание.

– Откуда ты всё это знаешь? – Кантана лукаво приподняла бровь.

– Видеть приходилось.

– Не ври мне, – она погрозила пальцем. – Ты родился на Девятом Холме.

Азаэль утомлённо зевнул. Пылинки, летающие у его рта, закрутились в хаотичном танце.

– А мысль о том, что у нефилимов могут быть свои тайны, никогда не тревожила Ваш скудный умишко, госпожа Бессамори? – он развязно хихикнул.

Кантана попыталась проглотить унижение. Обида рвалась наружу, просачиваясь оборванными выдохами сквозь зубы. Как же ловко Азаэль меняет маски! Что он позволяет себе?! Или забыл, на каком основании служит клану Бессамори?

– Да как ты смеешь дерзить своей хозяйке?! – возмутилась Кантана, подавляя ярость.

– Спешу напомнить, что со вчерашнего вечера мы свободны, – Азаэль развёл руками. – Сво-бод-ны. Как Вы, так и не Ваш теперь непокорный не слуга. Вы отреклись от своего клана, а я отрёкся от присяги верности. Так что, теперь мы равны по статусу.