Я пролежала в его объятиях всю ночь — просто так. Он понимал мои чувства, что мне нужно избавиться от ужаса, преследовавшего меня. Я должна была понять разницу между похотью и любовью до того, как мы станем любовниками. Позже я поняла, как мне с ним повезло, сколь многим я обязана Джервису.

Наконец, я уснула, успокоенная тем, что разделила с ним свою тайну.

* * *

Мы путешествовали по Франции и остановились на постоялом дворе в предгорье. Это была деревушка в миле от большого модного курорта на побережье. В студенческие годы Джервис останавливался там, и с самого начала было ясно, что мадам Бужери неравнодушна к нему.

Мадам Бужери была полновластной хозяйкой постоялого двора. Альфонс, ее муж, был маленьким человечком, давно убедившимся, что его жена требует абсолютного повиновения. С ними жили дочь и зять. Все семейство работало в заведении.

Мадам обычно сидела за прилавком, разложив перед собой бумаги, — строгая женщина, одетая в черное. Она носила агатовые серьги и такое же ожерелье. Ее седеющие волосы были зачесаны назад и на затылке собраны в узел. Все относились к ней с необыкновенным почтением — от мальчика на побегушках до самого важного гостя.

Постоялый двор очаровал меня с первого взгляда. Казалось, он катится со склона холмы. Тут были конюшня и несколько лошадей, поскольку в таком месте без них было не обойтись, и гости могли брать их напрокат. Сам дом был сложен из серого камня, а на террасе расставлены плетеные кресла, сидя в которых можно было наслаждаться великолепным пейзажем. Живописные аллеи были аккуратно обложены камнями. Везде было полно цветов, и куда ни глянь, цвели роскошные бугенвилли и олеандры.

Под нами виднелись небольшие домики с белыми стенами, розовыми крышами и зелеными ставнями, прикрывающими окна от ослепительного солнца. Это было действительно очаровательное место.

В течение многих лет мадам доводилось принимать множество гостей из Англии, и она очень гордилась знанием английского языка. Если мы обращались к ней на французском, она непременно желала ответить на английском. Джервиса это смешило, и он пытался заставить ее перейти на родной язык. Она, похоже, требовала от него того же самого. Любопытно было слушать их — его французский был достаточно сносным, чего нельзя было сказать об ее английском, одна оба не желали уступать.

Нам отвели комнату с балконом, с которого открывался прекрасный вид — идеальное место для медового месяца. Никогда с той самой поры, когда случилось это ужасное происшествие, я не чувствовала себя так спокойно. Казалось, с тех пор, как я поделилась своей тайной с Джервисом, ее значение резко уменьшилось.

Иногда мадам Бужери собирала нам еду — хлеб с сыром, фрукты и вино, и мы отправлялись верхом в горы. Мы постоянно смеялись и много говорили. При упоминании о случившемся у пруда я уже больше не содрогалась. Благодаря Джервису я сумела взглянуть на происшедшее no-другому. Мне удалось в самый последний момент избежать смертельной опасности — и это главное. Наверное, с нашей стороны было бы разумней сообщить о случившемся вместо того, чтобы избавляться от тела, но осуждать нас с Беном было трудно, — в этом Джервис сумел убедить меня. Со всем этим давно было покончено, изменить что-либо было уже невозможно. Самым разумным было забыть об этом.

Именно в эти счастливые дни и произошло неизбежное. Конечно, Джервис был убежден, что это случится, но нужно было отдать ему должное — он хранил сдержанность и спокойствие столько, сколько было необходимо. Теперь наша любовь стала полноценной, и я была счастлива, что взаимоотношения с мужем так обогатились. Мои привидения покинули меня, ужасное происшествие ушло в далекое прошлое, и над моей жизнью больше не нависала страшная тень. Я чувствовала, что счастлива.

Настал день, когда мы решили посетить город. Там царила совсем иная атмосфера. В городе было несколько больших отелей, бульвар для прогулок, заполненный фешенебельной публикой, и уличные кафе со столиками под разноцветными навесами, где посетители потягивали свои аперитивы. Солнце сверкало на поверхности воды, заставляя ее ослепительно сиять. Джервис пояснил мне, что это — один из самых модных курортов, на котором отдыхают в основном англичане.

Мы уселись за один из столиков кафе «Золотое яблоко». Я пила свой аперитив с таким видом, словно это было для меня самым обычным делом.

— «Золотое яблоко»… Любопытно, отчего его так назвали? — спросила я.

— Золотые яблоки очень популярны во всем мире с тех пор, как кто-то кому-то вручил этот фрукт.

— Это Парис. Ему нужно было избрать самую красивую женщину, и его выбор пал на Афродиту, но там была еще две соискательницы титула.

— Наверное, для этих двух неудачниц он стал слишком хорош?

— Бедняга, а что ему оставалось делать? Ведь ему следовало сделать выбор.

— Он поступил глупо с самого начала, ввязавшись в эту ситуацию.

— Вообще в классических легендах яблоки — самый популярный фрукт.

— Тяжелым должен быть золотой самородок величиной с яблоко. Интересно, нашел что-либо подобное твой друг Бен?

— Не думаю, иначе мы бы об этом давно бы услышали.

Это было просто чудом: я могла говорить о Бене без тягостных ощущений, без ужасных воспоминаний.

— Полагаю, владельцы этих мест любят напоминать людям о таких вещах. Возможно, название «Золотое яблоко» должно вызывать мысли о том, что все дамы, приходящие сюда, красивы, как Афродиты, а мужчины справедливы, как Парис. А уж в твоих краях легенды — просто хлеб насущный.

Я вспомнила о нейкерах, добывавших золото в оловянной шахте, и о том, как мы с Беном отдыхали на пустоши, и рассказала Джервису наши легенды. До чего же было приятно погружаться в воспоминания, не окрашенные страхом. И это сделал возможным Джервис!

Выйдя из кафе, мы отправились на прогулку и дошли до круглого здания, перед которым был разбит сад, в котором цвели уже ставшие привычными для меня экзотические цветы.

— Что это за здание? — спросила я.

— Казино.

— Значит, это здесь играют в азартные игры?

— Не заглянуть ли нам туда?

Тогда мне это показалось просто любопытным, я совсем забыла предостережения леди Мэндвилл.

Внутри было множество людей, играющих в какие-то игры, совершенно незнакомые мне.

Некоторое время мы с Джервисом наблюдали за большим столом, где было расположено вращающееся колесо. Я заметила, как напряжены лица людей, как они неотрывно наблюдают за какими-то цифрами. Потом колесо остановилось, и крупье лопаточкой подгреб к себе жетоны. Все это было совершенно загадочно, но, тем не менее, я заметила, что Джервис разволновался.

— Ну что, может быть, уйдем? — предложила я.

— Подожди минутку.

Я хочу попытать счастья. Посиди здесь, а я скоро вернусь.

Джервис посадил меня на диванчик. Я сидела и ждала. Как долго тянулось время! Я наблюдала за окружающими. Они взволнованно переговаривались, одни были радостно возбуждены, другие — подавлены. Здесь царила атмосфера, которой я не видела прежде нигде, — какое-то лихорадочное возбуждение.