Пока три бригады Соломатина форсировали реку Нача или приближались к ней, 219-я танковая бригада полковника Давыдова на северном фланге Соломатина в буквальном смысле ничего не добилась. Не допустив никаких ошибок, бригада вместе с приданным ей полком 150-й стрелковой дивизии вскоре после полудня 27 ноября, наконец, предприняла атаку. Задачей этого дня было прорвать оборону немцев на восточном берегу реки Вена у Марьино, а затем удержать переправы через реку Нача у Басино. В отличие от своих южных соседей, вдобавок к позднему выступлению эта бригада столкнулась с упорным сопротивлением противника у Марьино (боевая группа 352-го гренадерского полка). Тем не менее Давыдов продолжал атаковать и выбил немцев из Марьино к середине дня (80). Но вместо того, чтобы сразу отступить, немцы умело провели арьергардные действия, вынуждая Давыдова неоднократно развертывать свои танки и поддерживающую пехоту. К ночи его бригада продвинулась на два километра и захватила Асташево, но все еще находилась далеко от Начи. Весь вечер пехота 78-й стрелковой бригады полковника Сивакова медленно перемещалась вперед, чтобы заполнить зияющую брешь между 219-й танковой и 35-й механизированной бригадами, но рельеф местности препятствовал созданию сплошной линии фронта.

Южнее 75-ю стрелковую бригаду полковника Виноградова перебросили вперед, в помощь подвижным бригадам Соломатина вдоль Начи, чтобы обеспечить им необходимую и ценную поддержку пехоты. До прибытия этой поддержки ни 35-я механизированная, ни 65-я танковая бригада не возобновляли действий и не были уверены в успехе. На юге брешь между 37-й механизированной бригадой и стрелками 74-й стрелковой бригады была так велика, что никакая пехота не поддерживала наступление полковника Шанаурина. Впредь ему предстояло рассчитывать только на стрелков своей механизированной бригады, численность которых неуклонно уменьшалась. 74-я стрелковая бригада полковника Репина просто образовала непрочный пехотный заслон, протянувшийся на запад вдоль правого фланга корпуса Соломатина у Демяхи, где силы 17-й гвардейской стрелковой дивизии по-прежнему тщетно пытались прорвать немецкую оборону. Соломатин здраво оценивал ситуацию и понимал, что она осложнится при дальнейших попытках продвижения. Поэтому вечером он обратился к Тарасову с просьбой прислать подкрепление для прикрытия этого фланга.

Тарасов понял смысл просьбы Соломатина, но число его резервов было ограниченным. Он уже решил ввести в бой свою резервную 47-й отдельную механизированную бригаду и 91-ю стрелковую бригаду, чтобы помочь Соломатину, предприняв неглубокий охват укреплений противника у Белого и перерезав немецкие коммуникации, ведущие от Белого на восток. Поздно вечером Тарасов отдал 47-й механизированной бригаде полковника И.Ф. Дремова приказ на следующее утро предпринять наступление через позиции 150-й стрелковой дивизии, захватить переправы через Начу у Бокачево и наступать на север до реки Обша, чтобы перерезать дороги Белый-Владимирское и Белый-Оленине. 91-я стрелковая бригада полковника Лобанова должна была поддерживать атаку и прикрывать механизированные части с фланга от ударов противника из Белого или с юга. Тарасов был убежден, что этим маневром, неглубоким охватом на северо-востоке, он не только поддерживает действия Соломатина, но и сковывает немецкие войска в Белом с целью дальнейшего уничтожения. Эту задачу Тарасов поручил Дремову потому, что тот пользовался репутацией отчаянного смельчака (81). О правом фланге самого Дремова Тарасов не беспокоился, считая, что две бригады Соломатина, которые при поддержке пехоты уже достигли бы реки Нача, смогут успешно блокировать дорогу и защищать этот фланг. На всякий случай Тарасов приказал Соломатину передислоцировать целый противотанковый полк корпуса вперед, в поддержку 65-й танковой бригаде на плацдарме у реки Нача. И, наконец, Тарасов приказал 48-й отдельной механизированной бригаде полковника Шещубакова за ночь собраться южнее Быкова в качестве резерва 74-й стрелковой бригады. Уверенный, что он сделал все возможное, дабы обеспечить победу, Тарасов доложил о своих действиях Пуркаеву в штаб фронта и удалился спать.

Решение Тарасова встревожило Соломатина и показало, что командующий армией плохо понимает обстановку. Хотя две бригады дошли до Начи, через реку переправилась только одна и сразу очутилась в рискованном положении. Присутствие немецкой мотопехоты на восточном берегу реки свидетельствовало о том, что немцы получили подкрепление, и значит, рассуждал Соломатин, необходимо сосредоточивать войска, чтобы они могли выполнить свою задачу. Но вместо этого Тарасов отправил одну из драгоценных резервных механизированных бригад на северо-восток, прямо в лапы противнику и в сторону от основного направления наступления Соломатина. Он предчувствовал, что и последний пехотный резерв Тарасова, 91-я стрелковая бригада, неизбежно втянется в борьбу за Белый, а механизированная бригада Дремова останется без поддержки. В то же время вторая механизированная бригада будет скована необходимостью поддерживать единственную стрелковую бригаду, растянутую по 20-километровому участку фронта, да еще в то время, когда в штабе армии понятия не имеют, как и откуда из-за снежной завесы на правом фланге появятся немецкие войска. Позднее вечером Соломатин в досаде отправил депешу в штаб армии, прося разрешения изменить направление атаки 37-го механизированного корпуса, увести его от Владимирского на север, где он мог бы форсировать Начу при поддержке других частей. Штаб армии немедленно отклонил его просьбу, заметив, что Владимирское — ключевой объект и что общая обстановка известна только офицерам штаба.

Вечером 27 ноября по указанию генерала Пуркаева Тарасов отправил в штаб Калининского фронта донесение о развитии обстановки. На следующий день ожидалось прибытие Жукова и принятие решения, касающегося судьбы всей операции. Тарасов считал, что Жуков останется доволен действиями его армии, особенно на фоне явных затруднений 20-й армии. Хотя армия Тарасова еще не захватила объекты, которыми должна была завладеть на третий день операции, Тарасов не сомневался, что последние предпринятые им меры исправят положение.

Соломатина злили решения Тарасова, а между тем немецкое командование потеряло уверенность в успехе. Поздно вечером генерал Гарпе снова встретился с генералом Крюгером из 1-й танковой дивизии. Оправдаются ли многочисленные «если», от которых зависела победа, было неясно до сих пор. Войска Крюгера успешно удерживались на рубежах южнее Белого, но их попытки перехватить инициативу провалились со значительными потерями. С юга поступали еще более тревожные новости. Боевые группы 352-го гренадерского и 41-го моторизованного полков весь день вели бои у реки Вена, отброшенные с позиций яростными атаками русской бронетехники, и 41-й полк сообщал о бесконечных танковых колоннах противника, движущихся по снегу на восток, к реке Нача. До наступления темноты удалось насчитать не менее 100 русских танков и бесчисленное множество машин. В соответствии с приказами, обе немецких группы в боевом порядке отступили на новые оборонительные рубежи под Ананино (82).

Батальон разведки (К-1) 1-й танковой дивизии, которым командовал капитан Фрейхерр фон Фрейтаг, сообщил об усилении активности русских на участке вдоль реки Нача, одна из его рот чудом избежала гибели к северу от Городни (83). К концу дня батальону пришлось покинуть все до единой позиции на подступах к реке Нача, кроме маленького плацдарма у Семенцово и Дубков, и теперь батальон, понесший тяжелые потери, теснило два русских танковых подразделения, наседающих с флангов. Известие о появлении русских танков на другом берегу Начи южнее Басино было смягчено тем обстоятельством, что авангардные силы 1-го танкового гренадерского полка 1-й танковой дивизии прибыли на место как нельзя более вовремя. Они отогнали русские танки обратно на тесный плацдарм на восточном берегу реки и отразили еще одну попытку русских форсировать реку чуть севернее.