Кара почти задремала. Её опущенная голова покачивалась в такт движению плота. И тут вдруг она услышала изумлённые возгласы. Девочка открыла глаза и обнаружила, что они только что миновали ещё одни ворота, и Огонь Заклинаний скрылся из виду. Эта часть Колодца была более пыльной, чем прочие, и пахло тут старыми книгами.

«Похоже, я проспала дольше, чем думала».

Сидящие вокруг ведьмы указывали на небо. Сползшие рукава красных мантий обнажали исхудавшие до костей руки. Кара посмотрела, куда они указывают, и увидела в бумажном небе три угольно-чёрных кляксы, похожих на маленькие грязные облачка.

– Это что ещё за чертовщина? – спросил Тафф.

– Мы называем их Горелые Двери, – ответила Эбби. – Их появление означает, что сюда вот-вот явится новая ведьма. После того, как они произносят своё Последнее Заклинание, их гримуар раскрывается и пропускает их в наш мир. На несколько секунд мы все сможем увидеть кусочек настоящего неба – может, даже солнышко мелькнёт! Ведьмы сбегаются со всех концов Колодца, чтобы посмотреть на это. Это самое замечательное, что может быть!

Эбби улыбнулась, и Кара вдруг вспомнила, как она, бывало, угощала её сырым тестом, когда мама отвернётся.

– А откуда Колодец знает о появлении новых ведьм? – спросил Тафф. – Он что, будущее видит?

Эбби покачала головой.

– Нет, но Огонь Заклинаний знает о своих гримуарах всё. Сейчас по меньшей мере три гримуара близки к завершению. В ближайшее время можно ожидать Последнего Заклинания. Но всё равно, обычно Горелые Двери бывают только одни за раз. А чтобы сразу три – такого прежде не случалось. И ещё так близко друг к другу!

Кара с Таффом нервно переглянулись.

– Надвигается большая битва, – сказала Кара. – Между армией ведьм и армией людей. Может быть, в этом дело?

– Возможно, – сказала Эбби. Она тихонько присвистнула. – Три Последних Заклинания! Не хотела бы я оказаться солдатом той армии…

«А ведь это простые, обычные ведьмы. Кто знает, какие ужасы задумала сама Риготт? Серых плащей всех перебьют…

Папа!

Лукас!»

– И скоро ли эти Горелые Двери откроются? – спросил Тафф.

– Обычные представления о времени тут неприменимы, – ответила Эбби. – Через день? А может, через два? Скоро, скоро земля вздыбится им навстречу и позволит избранным подняться наверх и утащить новых ведьм сюда, в Колодец.

«Слишком скоро! Нам ни за что не успеть вовремя отыскать Грейс и выбраться отсюда…» От этой мысли Кара совершенно обессилела, вот почему она так удивилась, обнаружив, что Тафф улыбается во весь рот.

– Ты чего? – спросила она.

– А ты что, не понимаешь?

– Не понимаю.

Он шепнул ей на ухо:

– Ворота-то открываются в обе стороны!

Кара по-новому взглянула на чёрные пятна в небе. «А почему бы и нет?» Если через Горелые Двери в Колодец может попасть новая ведьма, значит, Кара с Таффом могут воспользоваться ими, чтобы уйти!

Вскоре после этого они пристали к берегу. Эбби отвела их за потрескавшийся фонтан – некогда великолепные останки былого Фадина, где сквозь бумагу ещё проглядывали там и сям обломки камня.

– Всё, тут наши пути расходятся! – прошептала Эбби. – Впереди другой лес и много-много работы. А то нынче Огонь Заклинаний еле горит.

Она наклонилась к Каре и указала вдаль.

– Дождись, пока Безликие отвернутся, а потом беги в ту сторону. Беги и беги не останавливаясь. В конце концов ты увидишь сад. Там и будет твоя подруга.

– Сад? – недоверчиво переспросил Тафф.

– Увидите – узнаете, – сказала Эбби. – Там вас, по крайней мере, Безликие не тронут. Их туда не пускают.

– Почему? – спросил Тафф.

– Шептуний нельзя тревожить. Им требуется полная, абсолютная сосредоточенность.

Последняя из рубщиц сошла с баржи и все направились к лесу.

– Мне надо идти, – сказала Эбби.

– Идём с нами! – шепнула Кара. – Мы сбежим из этого места!

– Ах, Хелена! Для меня так много значит уже то, что ты меня позвала. Но я не могу.

– Почему?

– Потому что я заслуживаю того, чтобы тут находиться.

– Неправда! То, что произошло – это не твоя вина.

От этих слов у Эбби на глазах сразу выступили слёзы.

– Ты в самом деле так думаешь?

Кара спросила себя, правда ли она так считает. Да, во всём виноват гримуар; и всё-таки, если бы не эта женщина, её мама была бы жива…

«Но Эбби же не понимает, что ты Кара. Она думает, что ты Хелена. Настоящий вопрос вот в чём: что сказала бы мама?»

Ответ лежал на поверхности.

– Ты моя подруга, – сказала Кара. – Ты всегда была и будешь моей подругой. Я тебя прощаю.

Эбби улыбнулась.

– Спасибо тебе! – сказала она и крепко обняла Кару. – Ты не представляешь, как много это для меня значит. Но беда в том, что я сама себя простить не могу.

И Эбби выскользнула из объятий Кары и присоединилась к остальным ведьмам. Они выстроились в колонну по двое и исчезли за поворотом, волоча за собой свои бумажные полосы.

Земля под ногами сминалась, точно листок с неудовлетворительной работой в руках учителя. Мысли Кары сливались в сплошной поток озабоченных завитушек: «А вдруг мы не найдём Грейс? А вдруг она не захочет пойти с нами? А вдруг Горелые Двери отворятся раньше, чем мы будем готовы?»

Их шаги сделались беззвучными: поверхность под ногами изменилась, и мысли Кары исчезли под тонким слоем почвы, которая на вид и на ощупь выглядела как стружка от карандаша.

Тафф остановился.

– Послушай! – сказал он.

Навстречу им нёсся гул приглушённых голосов. Определить, сколько людей шепчут одновременно, было трудно. Может быть, всего несколько, а может, и сотни. Дети пошли на звук и стали карабкаться на холм, неестественно крутой и острый, как будто бы землю сложили пополам и загладили складку.

Они взобрались наверх, опираясь на локти, и выглянули за гребень.

На бумажном небе было нарисовано холодное солнце. И под ним раскинулся сад из бумажных цветов: аккуратно свёрнутых ирисов и сонецветов, роз и ланьков. Несмотря на отсутствие красок, сад был бы по-своему красив, если бы не девушки в чёрных плащах, которые что-то нашёптывали цветам.

– Что они делают? – спросил Тафф.

– Да ничего хорошего.

Кара перекинула обе ноги через гребень и съехала на ту сторону холма. Она подобралась поближе к бумажной хризантеме и девочке, растянувшейся на земле рядом с ней. Девочке было лет пятнадцать, у неё были лохматые кучерявые волосы и нос, который выглядел так, словно его когда-то ломали. Глаза у девочки были зажмурены, и она, казалось, совершенно не замечала присутствия Кары. До Кары долетели обрывки слов: «Проснись, Клаудия! Ну проснись же! Как ты можешь спать, когда тебя ждут такие чудеса? Всего одно заклинаньице, самое крохотное!»