— О боже, нет! — возразила Мэри. — Если речь идет об армии, то подразумеваются военные действия. Я не собираюсь на войну… я хочу защитить Страну от тех, кто намеревается сеять здесь беззаконие и хаос и нарушать порядок, который мы с тобой создаем. Нет, у нас не будет армии. Давай назовем их защитниками свободы.

К тому времени гондола вернулась вниз и снова начала понемногу подниматься.

— Если ты согласишься помочь мне победить Шоколадного людоеда, — предложила Мэри, — я от души благословлю тебя на единоличное правление здесь, в Чикаго, а в дальнейшем, при моей помощи, ты мог бы распространить свою власть на всю территорию Страны.

Столь блестящие перспективы явно показались Пупсику заманчивыми.

— Я смогу быть Боссом всей Страны! — сказал он мечтательно.

Мэри сдержала усмешку.

— Да, если хочешь.

Когда гондола оказалась на вершине, они оба посмотрели туда, где теснились дети, собранные Мэри.

— Что ты выберешь? — спросила она. — Хочешь стать тюремщиком… или императором?

Официальное заявление было сделано на следующий день. Всех призраков, находившихся под «защитой» Пупсика, собрали в Почетном дворе. Туда же привели детей, прилетевших с Мэри. Их выпустили из вращающейся тюрьмы, не потрудившись даже извиниться. Мэри и Пупсик стояли на трибуне плечом к плечу. Пупсику под ноги поставили коробку, чтобы он не казался сильно ниже Мэри.

— Я рад сообщить вам, — обратился Пупсик к собравшимся, — о том, что между мной и Владычицей Восточных земель Мэри Хайтауэр заключен союз. Сегодняшний день символизирует начало новой эры в Стране затерянных душ.

Окончив речь, Пупсик сообщил, что в честь заключения альянса в городе объявлен праздник. Были накрыли столы, на которые выставили кое-какие попавшие в Страну продукты. Их было не так уж и много, потому что в Чикаго, как и во всей Стране, пища была дефицитом, но важна была сама по себе идея праздничного застолья. Все были в хорошем настроении, даже дети, находившиеся под «защитой» Пупсика — в кои-то веки у них появился повод веселиться, а не проводить день, как обычно, погрузившись в пучину отчаяния. Мэри позволила своим детям общаться с чикагцами, зная, что после праздника они вернутся на «Гинденбург» к своей обычной жизни в хорошем настроении. Трое подручных Пупсика теперь относились к ней с великим почтением. Всякий раз, когда она собиралась куда-либо отправиться, они норовили встать возле нее, раскинув руки, чтобы оградить от возможных посягательств. Мэри сочла, что это лишнее — в телохранителях она не нуждалась.

— Идите попрактикуйтесь где-нибудь еще, — посоветовала она громилам.

— Как скажете, мисс Мэри, — отвечали они всякий раз, не трогаясь с места.

Вероятно, здоровяки решили, что нарочитая вежливость, проявленная ими, сослужит хорошую службу и поможет завоевать расположение Мэри.

С девушкой, присутствовавшей при первой встрече с Пупсиком, дело обстояло иначе. Она входила в ближайшее окружение Капоне, но, похоже, установленные для всех правила на нее не распространялись. Мэри заметила, что Пупсик редко отдавал ей приказы что-то сделать, вероятно, опасаясь, что она откажется. Девушка напоминала кошку — ходила сама по себе и делала что хотела, в уверенности, что ей все сойдет с рук.

Только в конце праздника она приблизилась к Мэри, чтобы побеседовать.

— Всего два оборота колеса, а Пупсик уже у тебя в кармане, — сказала она. — Ты точно ведьма, теперь я это вижу.

— Могу только ответить тебе тем же самым, — откликнулась Мэри. — Ты и сама похожа на какую-то русалку.

Девушка взбила и без того растрепанные волосы, но ни один крапивный лист не выпал.

— Ты же сама писала: «Глупо винить призрака в обстоятельствах собственной смерти, и уж точно никогда не стоит глумиться над странной одеждой и удивительными аксессуарами, которые переходят в Страну вместе с ним».

Мэри не слишком понравилось, как девушка использовала в качестве аргумента слова из ее собственной книги, но возразить было нечего. Она сама нарушила одно из правил этикета, которым неустанно учила других. Мэри сделала паузу, чтобы взять себя в руки.

— Прости, похоже, я невольно задела тебя, — сказала Мэри. — Ты знаешь, кто я, но, боюсь, нас так и не представили друг другу надлежащим образом. Могу я спросить, как тебя зовут?

— Джилл, — ответила девушка. — Но друзья зовут меня Попрыгуньей.

— Отлично, Джилл, — сказала Мэри. — У меня есть ощущение, что в этом городе будет много перемен. От души надеюсь, что ты сможешь приспособиться к новым условиям.

Попрыгунья кивнула, но ничего не сказала. Тем не менее Мэри отметила, что отношение девушки к ней заметно улучшилось по сравнению с первой встречей. То же самое она могла сказать о себе. Конечно, ее мнение о призраках, наделенных способностью вселяться в живых, не изменилось, зато изменились условия и расстановка сил, а стало быть, настали времена, когда мог пригодиться любой человек, даже носитель криминального таланта.

Вскоре Мэри обнаружила, что ее свободу никто больше не ограничивает. Она могла свободно передвигаться по территории выставки, заходить куда угодно и общаться с любым из принадлежавших Пупсику призраков. Только в одно место не разрешалось заходить никому. Все входы и выходы в Сельскохозяйственный павильон, увенчанный стеклянным куполом, надежно охранялись. Когда Мэри спросила у Пупсика, что там, он не проявил никакого желания посвящать ее в эту тайну.

— Это мое частное дело. Если тебя это не устраивает, что ж, мне жаль.

На третью ночь, проведенную на свободе, Мэри решила, что пора раскрыть последний секрет Чикаго. Она пошла к павильону, обошла вокруг здания и посчитала количество дверей, ведущих внутрь. Оказалось, их пять. Закончив с осмотром, Мэри стала искать самого тупого с виду охранника. Ей нужен был человек настолько глупый, чтобы даже простые обязанности давались ему с трудом.

У северо-восточного входа ей попался образчик, идеально подходящий под заранее составленное описание.

— Добрый вечер, — поздоровалась Мэри, подходя к нему.

Она попыталась пройти мимо охранника, не останавливаясь, но тот выставил вперед руку и преградил путь. Мэри сделала вид, что смотрит в сторону, и намеренно ударилась об подставленную руку. Ей удалось добиться эффекта, на который она рассчитывала, — охранник был смущен тем, что коснулся ее.

— Ты что же это делаешь? — спросила она, стараясь вложить в слова как можно больше возмущения.

— Прошу прощения, мисс Мэри, — сказал охранник. — Но сюда входить никому не разрешается.

— Ты что, не слышал? Мы с твоим боссом партнеры, а значит, у меня от него секретов нет. И у него тоже не должно быть. Открой-ка дверь и пропусти меня.

На лице охранника отразилась мучительная умственная работа. Поставленная проблема была явно ему не по зубам.