Кирюша вынужден был, присоединившись к Сашке, целиться в дверь, не позволяя берсеркам высунуться. К ним подключился и Макар с двумя шнепперами, страстно шептавший себе под нос: «Пальну! Ох, пальну!»

– Спокойная она сегодня. И про цветок быстро все сообразила… – удивленно сказала Лена, думая об Алисе.

– Выспалась, – отозвалась Рина, переживавшая, что Алиса вместе с рюкзаком утащила и ее ноутбук. Вдруг она где-нибудь там засядет и будет читать про маркиза дю Граца и всякие личные тайны из дневника? Хотя нет, ноутбук запаролен.

Минуту спустя рядом с купе возник Даня.

– Ну уж нет! Сами будите! Меня чуть не убили! – пожаловался он.

– Кто? – не понял Сашка.

– Алиса ваша драгоценная! Могла бы сказать культурно: я сплю!

– Погоди! – нахмурилась Лена. – Кто спит? Алиса спит?

– Разумеется, господа! Я неплохо умею различать самок гомо сапиенс! – обидчиво отозвался Даня.

Рина, не дослушав, бросилась в купе и… увидела там спящую Алису.

Думая, что опять пришел Даня, она вслепую дрыгнула ногой. Когда же ее растолкали, то на вопрос, как она ухитрилась оказаться сразу в двух местах и где рюкзак, который она забрала, Алиса ответила зевком и коронной фразой:

– Сами ищите! Не хочу морщить мозг!

Сашка, понявший уже, что в купе рюкзака нет, с запоздалым прозрением сообразил, что одета эта Алиса совершенно иначе, чем та, что скрылась. Никаких свитеров со вставками. И что одежда – это единственное, чего не может подделать оборотень.

– А-а-а, дураки! Сами отдали! – простонал Сашка, бросаясь вдогонку, но уже чувствуя, что слишком поздно. Оборотень наверняка уже спрыгнул с поезда или превратился в кого-то другого – и все, не найдешь теперь.

Однако Сашка не добежал и до тамбура. Хлопнула дверь и, закупорив проход, вырос грузный, косолапо двигавшийся мужчина. С плеча у него точно убитая лань свисала сбежавшая Алиса, опознаваемая все по тому же свитеру. Лицо Алисы медленно теряло форму, словно таяло. Подбородок был щетинист, а нос длинен. В свободной руке грузный человек держал рюкзак Рины.

Сашка вскинул шнеппер. Похожий на медведя мужчина не испугался.

– Пальцы узлом завяжу! Я не берсерк! Я венд! – серьезно предупредил он.

Сашка опустил шнеппер.

– Э-э… И те двое тоже? – Сашка оглянулся на противоположный тамбур, откуда к ним решительно двигались еще двое, наконец сумевшие выйти.

– Это мои ребятки! – признал косолапый. – От самого вокзала оборотня вели… За кем это он, думаем, приклеился? Не иначе как за шнырами. Решили разобраться. Я Антон. А это Слава!

Слава был тот парень с лицом-чемоданом, что пыхтел у них перед дверью за полчаса до этого.

– Здрасьте! – сказал обладатель лица-чемодана.

– Слава… Ну не знаю, господа… Как хотите, не нравится мне имя «Слава»… – протянул Даня. – Объяснюсь. Имя «Слава» неудобно тем, что Слав в природе слишком много: Мстислав, Вячеслав, Ростислав, Ярослав. У моей мамы на работе Слава был, так сорок минут придумывали, как его называть, чтобы ни с кем не смешивать. В результате стали звать его просто по фамилии.

Влад Ганич посмотрел на Даню с непонятным укором, и Даня, спохватившись, вспомнил, что ведь и Ганич Владислав. Извиняясь, он хлопнул себя по лбу и показал рукой, будто зашивает себе рот.

– А это Василич! – удивленно покосившись на Даню, представил венд другого своего спутника.

Василич был смуглый дядя с набитыми костяшками и бровями такой густоты, что, обрив их, можно было связать шерстяные носки. По-русски Василич говорил с акцентом. Это был тот самый силач в камуфляже, который метнул в дверь нож и сказал «помэрэщилос».

– А почему он Василич? – спросила Рина.

– Потому что Василич… Ну-ка откройте купе! Разбираться будем!.. Хитро тип этот придумал: нашим не сунуться – вы палить начнете, а он рюкзачок забрал – и ноги… Хорошо я подстраховался, отдельно от ребят караулил. Стою себе в проходе, гляжу в окно. Двинул ему по затылку, когда он мимо проходил, и все дела.

Косолапый сгрузил оборотня на нижнюю полку и стал тереть ему уши. Оборотень слабо застонал, приходя в себя. Разговор у вендов с ним вышел коротким.

– Тебя Тилль подослал?

Оборотень с ненавистью замычал.

– Значит, не Тилль? Белдо? Или сам для себя решил украсть? А, один пес, не важно! – дружелюбно прогудел Антон, пока здоровяк Слава занимался тем, что с мясом выдирал окно.

– Я так считаю, – продолжал Антон. – Если хочешь, чтобы окна в поездах не ломали, сделай так, чтобы они легко открывались…

Рама хрустнула.

– Готово! – сообщил Слава, замирая с ней в руках.

– Отлично! – похвалил Антон. – Василич, помоги мне! Наш друг выходит подышать!

Вдвоем они резво подхватили сопротивляющегося оборотня и потащили к окну. Разогнавшийся поезд с грохотом проносился по высокой насыпи.

– Что вы делаете?! Он разобьется! – крикнула Фреда.

– Навряд ли, – успокоил Антон, и отпущенный оборотень жабой полетел в окно.

Еще в полете он ухитрился, свернувшись и схватив себя руками за ступни ног, превратиться в тракторную покрышку. Покрышка ударилась сперва боком, а потом, подскочив, запрыгала по насыпи. Врезалась в дерево, еще раз подпрыгнула, закружилась и спокойно улеглась. Поезд пронесся.

– Ну вот и готово! Ссади зайца – помоги кондуктору! – сказал Антон.

– Вы его прикончили, – мрачно сказала Фреда.

– Это каким, интересно, образом? Тем, что сбросили, что ль? Ему это как почесаться. Покрышки не разбиваются! Зато… – тут Антон ухмыльнулся, очень собой довольный, – и обратно он не сможет превратиться, пока его другой маг не найдет. А искать будут не скоро.

Фреда недоверчиво оглянулась на окно:

– Почему?

– Не понимаешь? Ну он же теперь покрышка! А откуда у покрышки мозгам взяться? Хоть на трактор ставь и поезжай… Потому мы его и выкинули поскорее, чтобы у него меньше времени было соображать, во что превращаться.

Сашке было досадно, что оборотень так просто обвел их вокруг пальца.

– Как он вообще так сразу вычислил, что Алиса не с нами?

– Здрасьте! Так сразу! Да он тут в виде бабульки от туалета к туалету два часа шмыгал! Повсюду нос совал, высматривал! – хмыкнул венд.

– Он шмыгал? Бабулька с полотенцем – он?! – ахнул Сашка.

– Скажи еще спасибо, что тебя отравленной иглой не ткнул… Видно, запрет был вас трогать, – задумчиво протянул Антон и вдруг нахмурился.

Ему было бы понятнее, если бы Сашку все же ткнули иглой. Жалко, конечно, но все же как-то надежнее. Можно было бы за него мстить, со сжатыми кулаками стоять над телом товарища и обещать плоскогубцами вытащить из его врага все нервы.