Подобный поток свободного творчества, возможный только в детской игре, к сожалению, практически невозможно увидеть в современных организациях. Способность постигать новое и изобретать требует от нас умения делать ошибки в истинном значении этого слова – ошибиться и иметь храбрость с гордостью признать это, получив хороший урок в какой-то ситуации. Обучение невозможно без ошибок, как в детской игре, так и в гигантских корпорациях. Но мы, к сожалению, избегаем этого.

Маргарет: Если внимательно посмотреть на нашу жизнь и на работу коммерческих организаций, то мы увидим, что ошибаемся постоянно. Но вместо того, чтобы учиться на этих ошибках, мы начинаем лихорадочно суетиться, чтобы скрыть факт своей некомпетентности. Страх перед неудачей не позволяет нам рисковать и добиваться успеха.

Однажды мы работали с клиентом из огромной всемирной производственной компании. Он рассказывал, что, проведя в этой компании многие годы, понял, что оправданный риск всегда так или иначе приводит к положительным результатам. Он поменял язык общения в своей организации. Он сказал: «Мы же здесь для того, чтобы заниматься экспериментами!» (а это было химическое производство, так что его слова имели смысл). Он перевернул отношение к работе. Он показал людям, что если уж они экспериментируют, то с помощью этих экспериментов необходимо узнать, что работает, а что нет. Но тема риска – это несколько другая область. Риск связан с нашим страхом перед неудачей.

Майрон: В любом эксперименте не может быть неудачи по определению. Главное – результат, неважно, положительный или отрицательный. Он и есть цель эксперимента.

Как вы думаете, не закладывается ли постоянный страх перед ошибками уже нашей системой образования? Ведь нас учат с детства, что если мы ошибаемся, это значит, что мы не справились, потерпели неудачу. И если мы получили двойку на контрольной, то мы опозорились. Складывается непоколебимая уверенность, что в жизни все надо делать идеально. Как нам преодолеть этот барьер, представление о том, что возможен только единственный верный ответ?

Маргарет: Конечно, в государственных образовательных учреждениях закладывается много всего хорошего. Но организация образовательного процесса совершенно никуда не годится. Просто необходимо перестать судить об учениках по успехам на стандартных тестах и гораздо больше внимания уделять сочинениям и самостоятельным проектам, то есть тем видам работы, которые будут отражать их индивидуальность. Впрочем, если внимательно присмотреться к нашей образовательной системе, мы обязательно увидим учителей, осознавших необходимость нововведений и уже вовсю экспериментирующих.

Майрон: Понимаете ли, школы ведь практически не отличаются от наших индустриальных корпораций и других бюрократических учреждений. Они ставят во главу угла необходимость скорейшим образом увеличить продуктивность каждого человека. Но это механистическое отношение. Тогда уж надо задать себе вопрос: могут ли люди быть столь же продуктивными, как и машины?

Перфекционизм и постоянное чувство вины пустили очень глубокие корни в общественном сознании. Тем не менее, мировоззрение, основанное на механистическом восприятии, отступает и дает дорогу чему-то новому. Именно об этом мы пишем в своей книге и именно этому посвящаем свою работу. Новое видение действительности раскрывает нам то, как жизнь организовывает сама себя. Мы начинаем понимать, что имеем право совершать ошибки, хулиганить, играть со всем, что тебя окружает, чтобы на собственном опыте найти правильные ответы и решения.

Как вы думаете, стоит ли в жизни рисковать?

Маргарет: Ну, в жизни точно стоит экспериментировать. Один католический теолог, по-моему, это был Дэвид Стиндел-Раст, однажды сказал, что если вы хотите узнать, что такое творчество и любовь к экспериментам, просто посмотрите, сколько в природе самых разных птиц. Создатель не проводил опросы, не проверял птиц на наибольшую эффективность и не оставил одну, самую идеальную из всех. И именно поэтому разнообразие жизни просто поражает воображение. Мы просто не имеем представления о той выразительности, которую показывает нам жизнь. Биологи пытаются классифицировать это многообразие, но таким образом они все дальше уходят от жизни как таковой.

Но что самое интересное – даже если бы мы никогда не ошибались, в жизни и на работе, то это бы, в конечном счете, означало, что мы никуда не движемся. Поэтому нам нужно смириться с тем, что учиться надо будет на своих собственных ошибках. Тем более что в нашей культуре это единственный действенный способ обучения. Невозможно приобрести необходимые навыки, просто изучая теорию или обсуждая ту или иную проблему. Ничто никогда не работает с первого раза. Я не только убедилась в этом на собственном опыте, но и уверена, что каждый читатель придерживается точно такого же мнения. И как только мы пришли к этому нелепому представлению о том, что ты должен добиться всего с первого раза, а если этого не случилось, то лучше об этом забыть и никому не рассказывать? Почему мы настолько отклонились от пути познания и совместного творчества? Меня эти вопросы приводят в замешательство.

Но, может быть, у вас есть ответы на те вопросы, которые вы только что сами задали? Почему мы оказались в такой ситуации?

Маргарет: Почему мы там оказались? Дело в том, что нам мешает жить иллюзия, будто с людьми можно обращаться, как с машинами.

У машин нет своего разума. И мы даже не ожидаем, что они сами себе его создадут. Они просто следуют нашим инструкциям. Машина не имеет ничего общего с человеком. Но в нашей культуре, особенно последние пять лет, считается, что к людям лучше относиться, как к машинам. То есть целесообразнее всего дать человеку перечень заданий и ожидать, что он будет им следовать. Особенно это касается больших организаций. Но если был хоть один человек в истории, который бы на сто процентов подчинялся инструкциям другого человека, то я о нем никогда не слышала. Люди, где бы они ни работали, всегда показывают свою независимость и проявляют творческое начало.

Таким образом, стремление все загонять в рамки организационной структуры привело к тому, что лучшие человеческие качества, такие как независимость и творческий подход, стали восприниматься как проблема, как нечто, с чем необходимо бороться. Мы хотим достичь полного контроля и бесперебойной продуктивности. Но это стремление не имеет ничего общего с настоящей жизнью. Но многие все еще уверены в том, что мир легче понимать, как механизм, а человека удобнее воспринимать, как машину.

Неужели следует каждому человеку позволить делать то, что он хочет? Что делать с бизнес-планами? Можно ли при таком отношении заниматься стратегическим планированием?

Майрон: Была точка зрения, что при правильной организации бизнеса можно заглянуть в будущее на пять лет вперед и решить, какой путь следует избрать, чтобы достичь намеченного. На мой взгляд, к счастью, многие люди больше не стоят на ложном пути поэтапной работы, которая тщательно распланирована на несколько лет вперед.

Некоторые же в процессе принятия решений руководствуются исключительно интуицией, и только по прошествии определенного времени, когда выбранная стратегия уже привела к положительным результатам, пытаются рационализировать свое поведение. Они пытаются воссоздать ход событий и говорят себе, что исход был известен заранее, что все было под контролем с самого начала.