– Не знаю, поймете ли вы, но…

…Витюша рано понял, что своей маме он не нужен, иначе почему она ушла? Витюшина бабушка, когда он о маме спрашивал, поджимала губы и отвечала, что она, мама, плохая, а Витюше вовсе не надо о ней думать. Но не думать не получалось.

Да и как иначе? Ведь у всех во дворе мамы есть. И в саду, и вообще… И только Витюша один. Папа много работает, а бабушка старенькая, ей с Витюшей тяжело, хотя он и старается быть послушным мальчиком. Быть может, тогда мама вернется?

Она появлялась иногда, яркая, словно бабочка, и папа тогда приходил с работы пораньше. А бабушка начинала ворчать.

Вспыхивала ссора, мама обижалась и уходила, а папа бежал за ней, и Витюша надеялся, что он маму остановит. Но папа возвращался один и пьяный, заваливался на диванчик в кухне и спал.

– Всю жизнь ему поломала, – сказала как-то бабушка в запале. – Шалава… чтоб ей самой шею свернуть.

Татьяну в дом привела бабушка, мол, не справляется она с хозяйством, а Татьяне жить негде. Учится она. А пока не выучится, будет за домом приглядывать и за Витюшей тоже. Он не был против. Татьяна ему сразу понравилась. Она была крупной, мягкой и какой-то спокойной.

– Ну что, маленький, – сказала она, погладив Витюшу по голове. – Будем дружить?

Витюша кивнул.

– Замечательно. Хворост любишь?

Готовить она любила. И квартиру обжила быстро, как-то незаметно потеснив Витюшину бабушку. Теперь дома пахло пирогами, котлетами и супом, который Татьяна готовила раз в три дня. Еще она отчистила кухонные шкафчики и белую плитку в ванной комнате, и ванну тоже, и туалет… И одежду гладила, отчего одежда эта пахла иначе, свежестью.

Папа молчал. Терпел, привыкал и, к преогромной Витюшиной радости, совсем привык, спросив однажды:

– Тебе Татьяна нравится? Ты не будешь против, если она моей женой станет?

Был ли Витюша против? Он был совершенно счастлив, потому как очевидно, что если папа на Татьяне женится, то Татьяна никуда не уйдет. А он очень боялся, что она уйдет.

– Ну что ты, дорогой, как я тебя оставлю? – сказала Татьяна, когда Витюша озвучил ей этот свой страх. И обняла еще. И тогда, прижавшись к ней, мягкой и теплой, Витюша решил, что именно Татьяна будет его мамой.

Она не возражала.

Более того, если к мужу своему Татьяна относилась с прохладцей, как к неизбежному злу или, скорее уж, бесплатному приложению к квартире, то Витюшу она любила искренне. Своих детей у нее не было, хотя сперва Татьяна очень надеялась родить, но постепенно смирилась. И вся ее нерастраченная любовь досталась Витюше.

Тот единственный раз, когда на пороге их квартиры объявилась его биологическая мать – а повзрослевший Витюша и в мыслях не называл ее родной, – он запомнил распрекрасно. Она вошла, открыв дверь собственным ключом, и, оглядевшись, сказала:

– Тимурка, слышала, что ты приженился… на ней, что ли? – Женечка ткнула пальцем в Татьяну, которая аккурат занималась готовкой. – Боже мой, докатился… а ведь когда-то у тебя был вкус.

– Был, да сплыл, – не особо дружелюбно ответила Татьяна, вытирая влажные руки о фартук. – Чего тебе надо?

– Танечка, Женя ко мне пришла…

– К нам, – поправила супруга Татьяна. – Твоя Женечка опять сидит на мели и пришла просить у тебя денег. Так вот, дорогуша, сюда можешь не ходить. Денег я тебе не дам.

– А я не у тебя их прошу.

– Теперь – у меня…

– Витенька! – воскликнула Женечка, отворачиваясь от новой супруги Тимура. – Как ты повзрослел! Как вырос! Хочешь жить со мной?

– Нет.

– Надо же, и ребенка против меня настроила. А ты быстрая… Тимурка, объясни своей жене, что у нас договоренность. Я оставляю ребенка с тобой, а ты мне за это платишь. Не хочешь платить? Пожалуйста. Завтра же я подам в суд, потребую, чтобы Витюшу мне отдали.

– Тебе? – фыркнула Татьяна и положила ладонь на белую блузку Женечки. – А с какой радости это ребенка тебе вернут? Кто ты у нас такая? Ни образования, ни постоянного места работы, ни мужа… что, твой любовник выставил тебя?

– Тимур, скажи ей, пусть она не лезет не в свое дело!

– Прости, дорогая, но отныне это – мое дело, – отпускать Женечку Татьяна не собиралась. – Забудь сюда дорогу, ясно? А не то я найду того, кто личико твое подправит. Недорого обойдется…

– Тимур, она мне угрожает!

– Еще и не начинала.

– Танечка… Женечка…

– Боже, Тимур, ты как был мямлей, так и остался! – Женечка фыркнула и, наклонившись, потрепала Витюшу по щеке. – И сынок в тебя пошел…

Прозвучало это отнюдь не как похвала.

– К слову, Витенька, у тебя сестричка имеется, – обманчиво ласковым голосом произнесла Женечка. – Анютой звать…

– Не нужна ему сестричка, – отрезала Татьяна и велела: – Витя, иди к себе и садись за уроки.

Витюша приказ этот исполнил с преогромным удовольствием. И в комнате бабушкиной заперся, учебники достал, но голоса за дверью мешали ему сосредоточиться. Кажется, Женечка что-то требовала, а Татьяна отказывала. И они ругались…

С сестрой своей Витюша познакомился много позже. Он успел позабыть и о ней, и о Женечке, вполне искренне полагая единственной своей матерью Татьяну, которая, кажется, и сама поверила, что Витюша – ее родной сын. Единственный.

Она окружила его любовью и заботой, которые, говоря по правде, порой казались чрезмерными, удушающими, но всякий раз, стоило Витюше заговорить о том, что он вроде вырос, как Татьяна огорчалась. А огорчение ее больно ранило самого Витюшу. В их жизни на двоих не было места иным людям. Бабушка ушла давно, почитай, сразу после свадьбы Тимура, словно держалась одной лишь необходимостью заботиться о сыне. Тимур преставился позже, когда Витюша заканчивал одиннадцатый класс.

В последние годы жизни отец пил, но пьяницей был тихим, домашним. Он возвращался с работы, приносил в пухлом старом портфеле, помимо бумаг, бутылку водки и, устроившись на кухне у окна, пил. Опрокидывал стопку за стопкой и, напившись, плакал. После засыпал там же, за столом, и Татьяна лишь вздыхала.

– Твой отец – слабый человек, – сказала она как-то Витюше, когда тот попытался возмутиться, дескать, разве ж можно вот так жить? – Его сильно ранили, вот он и не оправился.

О том, кто ранил, спрашивать нужды не было.

Тимур умер в постели, и похороны его были такими же блеклыми и унылыми, как и сама его жизнь. Витюша, стыдно сказать, по отцу не горевал вовсе, напротив, испытывал облегчение, будто бы ушел из жизни чужой, докучливый человек, с существованием которого приходилось мириться…

Вдвоем с Татьяной было удобней.

К немалой ее радости, школу Витюша закончил с золотой медалью, и в университет, который выбирали оба, сойдясь во мнении, что к вопросу будущего следует подходить серьезно, поступил без блата и взяток. Учеба давалась Витюше легко.