первый попавшийся автобус или остановить первое попавшееся такси. Раз уж в вашем распоряжении машина, пользуйтесь ею. Вы поняли?

— Понял.

— Не нужно лишний раз подставлять себя под удар.

— Это, пожалуй, и будет самым трудным. С одной стороны, хотел бы избежать осложнений для себя, с другой — должен получить ясное представление о том, какой жизнью живут черные в этой стране. Вряд ли я что-нибудь узнаю, если буду заботиться только о собственных удобствах и душевном комфорте.

— А если вас станут оскорблять и третировать — радости тоже мало. Хотите знать, как живут черные в ЮАР, — спросите их самих. Может, они и не скажут вам, но вы все равно попробуйте.

— Почему не скажут?

— Неизвестно, захотят ли они довериться вам.

— Что ж, попробую. Вы познакомите меня с кем-нибудь из них?

— Боюсь, это вам мало что даст. Кое-кто из них обращается ко мне, но едва ли они мне доверяют. И можно их понять. На их месте я бы поступала точно так же.

— В Нью-Йорке мне сказали, что вы, вероятно, единственная представительница белых в парламенте, кто выступает в защиту черных.

— Не совсем так. Я выступаю против правительственной политики репрессий. Против деспотических методов, которыми эта политика навязывается нашим гражданам, черным и белым. Против домашних арестов, преследования и тюремного заключения, которым подвергают тех, кто критикует правительство. Против того, что все черные лишены права голоса. Короче говоря, думаю, правильнее было бы сказать, что я выступаю против несправедливостей в нашем обществе вообще, а не в защиту какой-то определенной группы…

Постепенно стали собираться гости, и нас знакомили друг с другом. Большинство из них были африканерами, представителями основной группы южноафриканских белых, сторонниками стоявшей у власти националистической партии. Не знаю, подготовила ли их хозяйка ко встрече со мной, но я сразу же учуял их желание выглядеть общительными людьми, свободными от расовых предрассудков. Мою руку они пожимали уж слишком сильно, улыбались уж слишком сердечно.

— Позвольте задать вам вопрос, — обратился ко мне один из гостей. — Было ли у вас какое-то мнение о нашей стране, когда вы решили приехать к нам?

— Разумеется.

— Может быть, вы им с нами поделитесь?

— Почему же нет? — Выложу им то, что думаю, интересно, как они будут реагировать. — Откровенно говоря, мнение было отрицательное. Сформировалось оно во время бесед с белыми гражданами ЮАР, чиновниками и бизнесменами, которые пытались защищать ваш строй, и давалось им это мучительно трудно. Встречался я и с другими белыми южноафриканцами, в основном церковниками. Совесть заставила этих людей выступить против расизма, и они были подвергнуты домашнему аресту, высылке, а иногда и тюремному заключению. Но больше всего на меня повлияли рассказы черных из ЮАР и Намибии, ставших жертвами этого режима и чудом сумевших спастись.

— Что ж, может быть, теперь ваше отношение к нам изменится, — заметил другой гость, банкир. — Мы будем рады вам в этом помочь, если вы, конечно, сумеете подавить предвзятость. Во многих странах к нам относятся с предубеждением, не имея ни малейшего понятия о том, как мы пришли к нынешнему состоянию, что представляем собой как государство, как складывались отношения между нами и банту. — Он сделал паузу, улыбнулся. — Наши предки сражались с народом банту и покорили его, и, как любой покоренный народ, банту оказались в подчинении. С покоренными никогда не обращаются как с равными, такое равенство может быть продиктовано только определенными политическими и экономическими условиями. Банту количественно превосходят нас как минимум раз в десять, и мы не можем допустить, чтобы сейчас или в ближайшем будущем создались условия, которые ускорили бы возникновение конфликта между ними и нами. Мы должны защитить себя от этой опасности. Иностранцам этого не понять. В общем-то мы живем в страхе перед банту.

— Вы? В страхе перед банту? Я провел здесь несколько часов, и мне показалось, что все обстоит наоборот. К тому же более ста лет назад живших здесь африканцев полностью разоружили, разобщили, лишили права голоса, поработили. И когда вы говорите, что боитесь их, это выглядит по меньшей мере двусмысленно.

— Не так-то все просто, — возразил банкир. — Вы, я думаю, согласитесь, что меньшинство даже с помощью самого изощренного оружия не всегда в состоянии выдержать решительный натиск безоружной или плохо вооруженной толпы. — На губах его заиграла улыбка, словно он заранее отметал такую возможность. — Все же мы надеемся, что до испытания кровью дело не дойдет. Вам, наверное, говорили, что мы категорически против каких-либо перемен. Это не так. Мы — за перемены, если они упорядочены. Мы — за эволюцию: каждый эволюционирует естественным путем, с естественной скоростью, вместе с себе подобными. Революция — вот против чего мы возражаем.

— Если вы искренне желаете вашим черным согражданам добра, — сказал я, — почему бы не поговорить на эту тему с ними? Пусть они сами убедятся в том, что ваши слова о доброй воле не просто слова.

— Возможно, вы правы, — не стал спорить банкир. — Но пока что мы имеем возможность поговорить с вами. Вы представляете для нас мировое общественное мнение, и я бы не сказал, что оно нам безразлично. Иностранцам вряд ли известно, что определенные перемены у нас все же происходят. Например, в спорте.

— Вы говорите о матче между вашим чемпионом и чернокожим боксером из США? Который выиграл американец? — сознательно добавил я, чтобы хоть чуть-чуть пробить броню их уверенности в своей правоте. Но это замечание осталось без внимания.

— О нем, но не только. В нашем теннисном турнире участвовал черный — Артур Эш. Вам такие события могут показаться пустячными, для нас же это важное начало. Могу привести еще один пример. Долгие годы я являюсь членом клуба, вступить в который могли только белые африканеры. Белые, говорящие на английском, в него не принимались. Недавно по моей инициативе мы приняли в клуб такого человека. Как видите, медленно, но верно порядок вещей меняется.

— Каков же будет следующий шаг? Может быть, вы примете в свой клуб черного? — Я нарочно провоцировал их, но они были непробиваемы.

— Нет, в качестве следующего шага мы пригласим посетить наш клуб вас. Встретьтесь с членами клуба, твердолобыми консервативными бурами, — мы ведь вам представляемся такими? Вы окажете нам любезность, если выслушаете нашу точку зрения. Соглашаться с ней не обязательно, но выслушать-то можно?

Остальных гостей это приглашение удивило не меньше меня. Даже поразило. Я посмотрел на банкира — глаза его лукаво поблескивали, гладкое лицо расплылось в улыбке. Разыгрывал ли он меня, зная, что я все равно откажусь? Или хотел таким образом остановить поток едкой критики?

— Возможно, наш гость предпочитает обличать издалека? — предположил