Копертино оказался удивительно тихим и малолюдным городком. Я не мог понять, почему итальянский путеводитель назвал его simpatica cittadina.[32]Мне так не показалось. Я нашел церковь Святого Иосифа, построенную в 1754 году, через девяносто лет после его смерти и за несколько лет до того, как его канонизировали. Всего в нескольких шагах оттуда я увидел жалкий беленый домик без окон. На его открытой двери написано «Casa Paterna».[33]Я вошел внутрь и мне пришлось подождать, пока зрение не приспособилось. Единственный скудный свет исходил из нескольких свечных огарков, стоявших на грубом деревянном чурбаке. Я заметил надпись, которая сообщала, что в 1603 году здесь родился святой Иосиф. В стеклянной витрине висело его коричневое одеяние. Необычная для итальянцев вещь — сохранить место рождения святого в первоначальном виде. Можно не сомневаться: отсутствие денег объясняет то, что его со временем не украсили драгоценным мрамором.

Священник в церкви открыл ящик стола в ризнице.

— Он похоронен в соборе в Осимо, это недалеко от Лорето. Там он и умер, но у нас есть его сердце. Взгляните, вот здесь, под алтарем. Его к нам привезли в 1953 году.

Изучая жизнь и полеты Иосифа, Норман Дуглас опирался на биографию, которую в 1853 году написал Джузеппе Монтанари. Эта работа цитировалась в сборнике, который я купил в церкви. Моя книжка была издана столетием позже. Ни один автор не делает попытки скрыть факт, что Иосиф был человеком, которого в наши дни называют умственно отсталым, дефективным и, если выразиться помягче, инфантильным. Когда святой впадал в экстатическое состояние, вызванное литургией или медитацией, то он, издав звук, который, по описанию, соответствовал «громкому восклицанию», а иногда и «раскату грома», взмывал в воздух и целеустремленно двигался к какому-то недоступному изображению или иконе Богоматери. У меня создалось впечатление, что его полеты были опасными и раздражающими. Во многих случаях начальство резко приказывало ему вернуться на землю, словно он был гиперактивной домашней птицей.

Если бы эти полеты ограничивались неизвестными церквями в отдаленных местах страны, то наверняка сказали бы, что разговоры о преодолении земного притяжения преувеличены, однако Иосиф летал и в Риме, и в Неаполе, и в других городах на глазах у известной культурной публики, включая понтифика Урбана VIII. Изумление, которое он вызывал, было чрезвычайным. Во всяком случае, один человек из избранной аудитории упал в обморок от страха, когда Иосиф пролетал над его головой.

Иногда он брал с собой в полеты друга. Когда происходила церемония пострижения в монахини, Иосиф бывал так взволнован красотой обряда, что подбегал к священнику, брал его за руку и взлетал вместе с ним к потолку. В другой раз он прижал к себе духовника монастыря. Держась за руки, они поднялись над землей и стали стремительно над ней кружиться. Самый замечательный полет состоялся в Ассизи, когда он, как всегда, громко вскрикнув, схватил за волосы одержимого по имени Бальтазар и поднял с собой в воздух к огромному восхищению зрителей. Когда они снова опустились на землю, Бальтазар сознался, что излечился от серьезной нервной болезни.

В 1645 году гранд-адмирал Кастилии, которого только что назначили испанским послом в Ватикан, прослышал о святости Иосифа и вместе с женой специально поехал посмотреть на него в Ассизи. Он долго беседовал со святым в его келье и сказал жене: «Я только что встретил еще одного святого Франциска». Она попросила отца настоятеля, чтобы тот пригласил святого в церковь, и она бы тоже на него взглянула. К Иосифу послали гонца. Как только Иосиф вошел в церковь, сразу же устремил взор на статую Мадонны над алтарем и, издав пронзительный крик, пронесся над головами присутствующих, после чего обнял статую. Жена адмирала упала в обморок.

Современники находили в Иосифе поразительное сходство со святым Франциском. Как и его великий предшественник, он называл свое тело «братом Ослом» и говорил о связи животных и растений, но в его жизни не было святой Клары, пока в 1650 году он не встретил принцессу Марию Савойскую, глубоко религиозную женщину и члена францисканского ордена. Говорят, что их свидание оказалось встречей душ-близнецов. Она осталась жить в Перудже, неподалеку от Иосифа. Среди других экзальтированных друзей Иосифа были принц Казимир, ставший королем Польши (он много лет поддерживал переписку со святым), а также принц Леопольд Тосканский. Фридрих, герцог Брауншвейгский, после того как увидел один из полетов Иосифа, отрекся от лютеранства и стал ревностным католиком. К концу жизни святого слава Иосифа стала так велика, что приходилось запирать его, чтобы спасти от внимания поклонников и любопытства зевак. Хотя силы его слабели, он все же совершил короткий полет за день до смерти. На смертном одре Иосиф прошептал: «Ослик начал карабкаться в гору; ослик не может пойти дальше, он хочет сбросить свою шкуру». Иосифу было шестьдесят лет. Похоронили его в соборе Осимо и через четыре года канонизировали.

8

Я повидал множество салентинских городов. Некоторые из них были такими маленькими, что англичанин ошибочно принял бы их за деревни. Но здесь нет деревенских полей, и, какими бы крошечными и пыльными ни были эти городки, в них имеется главный признак латинского урбанизма — пьяцца. Мелкий фермер и трудящийся по утрам покидают город и отправляются на работу в виноградник или оливковую рощу, а вечером возвращаются домой. В этой части Италии легко узнать греческое лицо, хотя, возможно, это — моя романтическая иллюзия. Местный ландшафт дышит стариной, Ионическое море тихо рокочет в скалистых бухтах. Складывается обманчивое впечатление, будто в молчании оливковых рощ и в движении городов прошлое совсем рядом.

По дороге в Таранто я остановился в маленьком городе, чтобы взглянуть на церковь. Возвращаясь к машине, услышал звуки музыки. Играли что-то вроде джиги. Я различил скрипку, гитару, барабан и, кажется, тамбурин. Оглянувшись по сторонам в поисках источника звука, увидел толпу, стоявшую на соседней улице. Вытянув шею, глянул через головы зрителей и увидел танцующую деревенскую женщину. Глаза ее были закрыты, и лицо, как у человека, погруженного в транс. Женщина держала в руке красный носовой платок, которым помахивала с грацией, которой я от нее не ожидал. Меня удивила серьезность толпы. Никто не улыбался. Что-то во всем этом было странное. Может, эта женщина сумасшедшая или пьяная? Оглянувшись на сосредоточенные лица зевак, не стал задавать вопросов и, не желая вмешиваться в это болезненное действо, пошел прочь. До конца жизни буду жалеть о своем поступке.

Несколько дней спустя вспомнил о танцовщице и рассказал о ней приятелю в Таранто.

Ты так и не понял, чему стал свидетелем? Женщина была «взята» тарантулом, потому и танцевала. Возможно, она будет танцевать несколько дней, пока окончательно не лишится сил. Ей надо выгнать яд. Я видел это лишь дважды, а ведь я прожил на Салентино всю свою жизнь. Тебе повезло. Иногда можно увидеть tarantolati на деревенских улицах, на перекрестках, но обычно это происходит в домах, и, хотя большинство людей думает, что тарантеллу давно не танцуют, на самом деле сотни крестьян Лечче продолжают ее танцевать. Они верят, что таким образом спасают себя от яда паука.