– Да уж, поучительная история. А что же твой этот, как его, Хамлых – он тоже сможет удержать осаду?

– Я бы не стал это проверять. В городе живет столько людей, все разных вер и от разных народов. Живут не бедно, так что случись кому-то достаточно сильному напасть на город, то жители скорей откупятся. Да и казарский хан слишком труслив, чтобы полезть в драку с великой степью.

Кормчий, неразговорчивый старикашка, правил лодкой неспешно, лишь изредка подгребал единственным веслом закрепленным на корме. Легкое судно медленно влекло течением, и от этого клонило в сон. Я не заметил, как задремал, словно младенец в колыбели, пригретый теплыми лучами восходящего солнца. Проснулся от небольшой качки и довольно громкой беседы.

Наум и Мартын сидели на носу лодки и демонстрировали Рашиду мои поковки.

– …А вот этот меч мастер делал две седмицы подряд! – нахваливал Мартын мой эсток, демонстрируя гравировку на лезвии. – Я однажды только на четверть из ножен вынул да по неосторожности так себе руку рассек. Очень острый меч! Сучий ерник как косой сечет, аж под корень, и хоть бы зазубрился!

Принимая из рук подмастерья меч, Рашид прикинул вес, внимательно осмотрел гравировку и рукоять, попробовал лезвие на изгиб.

– Восемь тысяч слоев металла, – пояснил я, вставая с лежанки, – самая лучшая сталь, что только была в моем распоряжении. Узор вдоль лезвия – результат сложнейшей закалки. Рукоять утяжелена бронзовыми вставками и упором. К сожалению, при том, что оружие обоюдоострое, оно очень трудное в управлении. Можно сказать, что клинок с характером. Обычный мечник таким скорей сам покалечится.

– Я теперь воочию вижу то, чем так восхищались все мои прежние собеседники. Этот клинок напомнил мне работу сирийских мастеров.

– Да, в основе клинка дамасская сталь с легирующими элементами.

– За то, чтобы не выдать этот секрет, многие мастера добровольно шли на смерть, за обладание секретом начинались жестокие войны. А тут, в глухом лесу мещерских племен, безвестный Аред кует оружие, достойное ханов! Я хорошо разбираюсь в оружии, друг мой, и могу дать оценку любому клинку, и как человек, умеющий им владеть, и как торговец, знающий, что ценить. Но такое оружие мне раньше видеть не приходилось! В чем его особенность?

– Это оружие мастеров, скажем так, не очень отягощенных бременем чести. Есть образцы такого оружия с волновой заточкой, так называемые «пламенеющие клинки». В скором времени за применение такого оружия будут безжалостно казнить.

– И ты, Аред, считаешь достойным делать подобное оружие?

– Я не руководствуюсь принципами морали и чести. В какой-то момент мне будет необходимо просто выжить, а уж как это произойдет – не важно. У меня мало знакомых, а друзей нет и вовсе, так что бороться за собственную жизнь мне придется в одиночку.

Мои слова о методах выживания Рашид комментировать не стал. Возможно, оставил на моей совести все сказанное, или, напротив, уберег себя от того, чтобы согласиться, выдавая тем самым собственный взгляд на это. В любом случае эсток он брать не стал. Купил за довольно приличную сумму в сто золотых монет короткий кинжал из той же стали, но многим более роскошно гравированный и украшенный.

Как странно – я почти год прожил в этом времени, и всегда моим словам верили, не очень-то вдаваясь в подробности. Если я говорил, что варяг, то все с этим как минимум соглашались и не копались в подробностях, не цеплялись к словам. А вот восточный купец сразу вник в тему и раскусил меня мгновенно. Разумеется, он ни за что не поверит, если я ему расскажу всю правду, что я из далекого будущего, где атомные реакторы, космические станции, автомобили, подводные лодки, самолеты. Из мира, где земля круглая, а солнце не вращается вокруг плоского диска, покоящегося на слонах, стоящих на огромной черепахе. Ему было достаточно понять, что я не тот, за кого себя выдаю, и скрываю, может быть, больше, чем даже он способен увидеть. Но Рашид не напирал с вопросами, не пытался выведать всю правду. Всегда охотно подхватывал любую беседу и казался человеком весьма осведомленным во многих вопросах. Благодаря новому знакомому я чуточку расширил свой кругозор, узнал несколько важных подробностей, справляться о которых прежде мне и в голову не приходило.

С удивлением открыл для себя, что, оказывается, Рязанское княжество буквально вырвалось из-под «опеки» владимирского престола. Смогло удержать собственную власть, не сильно-то обращая внимания на диктат Киева. Узнал об обширных мордовских поселениях, которые наотрез отказались принимать христианство, за что были гонимы всеми князьями без исключения. Науськанные своими духовными лидерами, прошедшими серьезную подготовку в киевских монастырях, князья гнобили всех язычников, не очень-то разбирая родовую принадлежность. Просто в рязанских землях эти гонения были не такими явными, как в других местах.

Живя в двадцать первом веке, я никогда не утруждал себя такими глупостями, как изучение родного края. Во всяком случае, тогда мне это казалось глупостью, теперь же я так не думаю. Стыдно признаться, что я понятия не имел об элементарных вещах, не задумывался над тем, что происходит вокруг. Наверное, если бы я хорошо знал местность, окрестные города и поселки, их историю, мне бы, несомненно, было легко ориентироваться даже за восемьсот лет до того, но, увы, о городах и населенных пунктах в области я только слышал и редко в каких бывал.

Был вечер второго дня с того момента, как мы отправились в путь по реке от пристани в Рязани. Погода стояла солнечная, теплая, последний весенний месяц уже больше походил на разгар лета.

Ориентируясь по каким-то своим собственным приметам и вешкам, кормчий стал выгребать к левому берегу. Я почувствовал запах гари, довольно резкий смрад словно бы горящего угля или торфа.

– Гнездовье, – буркнул Наум, оглядывая берег настороженным взглядом.

– Здесь уже начинаются муромские земли, – пояснил купец. – Хоть в самой крепости и стоит дружина, окрест все равно вольница. С запада как кто невольный от хозяина бежит, коль уцелеет, так в эти места подается. Лютуют, окаянные, нашего брата бьют, дворовый люд обирают, за жмень соли зарежут и не икнут. Даже мордовские охотники сюда носа не кажут, все больше в обход.

– И что же, муромский князь порядка навести не может?

Рашид спрятал руки в широких рукавах и присел, стараясь как можно меньше раскачивать лодку.

– Муромской дружины здесь отродясь не бывало. Вот только рязанские ополченцы и стоят. У них и дворы в крепости, и семьи. Межу берегут. Так уж повелось, не рассчитывают даже на помощь княжеской рати. Не рьяные, но свое дело знают. Как кто к ним придет защиты просить, не отказывают. Десятка три конных да лучники, мастеровых держат. Вот только торговцы к ним неохотно на постой идут. Сотник Аким – самодур, жадный до чужого добра. Но эта же жадность его слабое место… Пробовал я с ним дела иметь да бросил – меры не знает, каждый раз выдумывает новые поборы. Теперь стараюсь обходить стороной его дозоры.

Рашид любезно высадил нас в указанном месте, витиевато, по-восточному распрощался, и скоро его лодка растаяла на водной глади, только еще долго слышались какие-то невнятные звуки, потом и они пропали.