– Тогда пойдем к английским берегам и высадим им хороший десант! – решил он, немного подумав.

Но и с десантом ничего не вышло. Посланные в разведку яхты сообщили, что берега англичане хорошо охраняют, а в глубине их стоят готовые к отражению нападения войска. И от этого плана так же пришлось отказаться.

– Выходим в море и постараемся выманить англичан в море! – распорядился Рюйтер и поднял свой флаг над 100-пушечным «Семью Провинциями».

На этот раз в поход с голландцами отправилось уже более полутора десятков молодых французских аристократов. Волонтерство в голландском флоте становилось модной и щекочущей нервы забавой для золотой французской молодежи.

Пока англичане долатывали последние свои корабли, голландский флот уже демонстративно деффелировал у их берегов, наглядно демонстрируя всем и вся, кто теперь истинный хозяин морей и океанов. Это был сильный удар по британскому самолюбию.

Англичане не были готовы к столь быстрому появлению противника, некоторое время нехотя даже верить в факт присутствия Рюйтера у своих берегов. Увы, ослепленные позором поражения, они забыли простую древнюю истину, что раны у победителей затягиваются гораздо быстрее, чем у побежденных.

Наконец, 29 июля и британский флот показался из устья Темзы. На этот раз он насчитывал девяносто кораблей и двадцать брандеров. Во главе фота были уже знакомые голландцам воители: принц Руперт и герцог Альбемарле, он же генерал Монк. Вместе с собой принц взял в море на этот раз и главного хирурга флота Джеймса Пирсона. Помимо виртуозного владения ланцетом, Пирс не менее виртуозно владел кисточкой и карандашом. Именно ему потомки обязаны наброскам всех фаз будущего сражения.

Узнав о выходе англичан, Рюйтер немедленно созвал капитанский совет, на котором сказал:

– Я не хочу прибегать к красноречию и убеждать вас быть храбрыми. Я прошу вас только быть исполнительными и не предпринимать никаких значительных маневров без моей команды. Англичане жаждут реванша, и будут драться как сумасшедшие, стремясь поймать нас на какой-нибудь ошибке. Поэтому ошибок нам допускать нельзя! Надеюсь, как всегда на ваше мужество и благоразумие! С нами бог!

В течение трех дней оба флота маневрировали среди многочисленных отмелей у побережья Эссекса, ожидая благоприятной погоды. Никто не хотел начинать бой в условиях ненастья, которое скомкало действия сил в прошлый раз. То и дело шли грозы, и на каждом из флотов один из кораблей потерял по мачте от их ударов. Но всему всегда приходит свой конец. Улучшилась и погода, установился легкий северный ветер и оба флота взяли, не сговариваясь, курс подальше от коварных мелей в открытое море, что бы там, на просторе начать выяснение отношений. На следующий день противники обнаружили главные силы друг друга. Это случилось в день святого Джеймса.

4 августа английский флот приблизился к давно поджидающим его голландцам. С утра Рюйтер, как он всегда обычно поступал перед каждым боем, вымел свою каюту веником-голяком, затем помолившись, отобедал куском жареного мяса и большой кружкой пива. Над головой адмирала в такт качке раскачивался натюрморт: гроздь винограда с букетом бордовых тюльпанов. На столе привычно лежала старая обтрепанная Библия. Встав из-за стола, Рюйтер бросил горсть пшена пищащим в клетке цыплятам и, нахлобучив на голову шляпу, поднялся по трапу на шканцы. Несмотря на лето, было довольно прохладно и неуютно. От сильного ветра и хорошей волны корабли валяло во все стороны. Офицеры деловито подсчитывали силы противника.

– Все ли здесь? – поинтересовался Рюйтер, беря в руки зрительную трубу.

– Кажется, все собрались! – ответили ему.

– Вот и хорошо! – довольно пробурчал себе в седые усы лейтенант-адмирал, оглядывая покрытый парусами горизонт. – Вот и славно! Скоро уже начнем наш задушевный менуэт!

Около полудня дистанция между противниками сократилась настолько, что стало можно начать сражение. И оно грянуло! В начале боя оба флота начали действовать в полном соответствии с классической линейной тактикой: они выстроились в линии на параллельных курсах и начали понемногу сближаться, пока корабли-уравнители, идущие впереди, не оказались на дистанции пушечного выстрела.

Было 10 часов утра, когда раздались первые выстрелы, и вскоре передовые эскадры обеих сторон стали неистово палить друг в друга. Причем каждый корабль сошелся в смертельном поединке со своим визави в строю вражеского флота. Спустя час в сражение вступили и эскадры центра. Во главе голландской шел на «Семи Провинциях» Рюйтер, во главе английской на «Роял Чарлзе» Руперт с Альбемарле. Командующие под гром пушек принялись выяснять свои личные отношения.

Стихший ветер не позволил всем голландским кораблям сразу вступить в бой, но Рюйтер не стал дожидаться отставших, лишь подняв им сигнал, чтобы поторапливались. А далее события, неожиданно для лейтенанта-адмирала, стали разворачиваться совершенно по иному плану, чем он предполагал. Действия младших флагманов были столь непонятны, будто они демонстративно игнорировали все наставления своего командующего о благоразумии и исполнительности. Так, неожиданно для всех, шедший во главе своего арьергарда Корнелис Тромп, едва войдя в зону боя, внезапно повернул вправо и, пройдя сквозь английскую линию сражения, начал удаляться куда-то в сторону. Действием этого опытного флотоводца англичане были удивлены не менее голландцев. Зная от своих многочисленных шпионов о натянутых отношениях между голландскими флагманами, Принц Руперт с удовлетворением заметил Монку:

– Единственную причину столь предательских действий по отношению к своему начальнику я вижу только в ненависти Тромпа к Рюйтеру! Впрочем, это дает нам прекрасный шанс раскатать их обоих поодиночке!

В ответ Монк лишь недоуменно пожал плечами:

– Любому самолюбию есть какой-то предел, но, как оказывается, есть самолюбие и без предела! Мне искренне жаль папашу Рюйтера! Представляю его теперешнее состояние, но нам придется его огорчить еще больше!

«…Рюйтер не мог уже отступить, он подался слишком далеко и с половиною своего флота принужден был выдерживать натиск всего английского. Он надеялся, что Тромп и другие флагманы поспешат с ним соединиться, но они, подобрав паруса, остановились в двух милях от его дивизии. Лейтенант-адмирал Эвертсон следовал за ним со своей эскадрой, составлявшей авангард голландского флота, но он слишком далеко ушел. Англичане разрезали обе эскадры. Четверо французов, приехавшие на корабль к Рюйтеру, чтобы сражаться на его глазах, желали знать причину поступка Тромпа, но никто не мог им дать удовлетворительного ответа. Рюйтер был окружен множеством неприятельских кораблей, направлявших на него все свои выстрелы. В такой опасности он показал всю великость своего мужества. Поддержанный не многими из своих кораблей, он ужасным огнем заставил отступить англичан. Когда рассеялся окружавший его дым, он увидел, что Зеландская эскадра, предводительствуемая лейтенантом-адмиралом Эвертцом, составлявшего авангард голландского флота, пустилась в бегство. Рюйтер, выстреливши из больших орудий, не мог остановить беглецов…» – так описаны эти события в одной старой французской книге.