– И все.

20

На самом деле это было не все. Когда Колька и Володька пришли-таки вечером рассказывать Кравцову то, что он и так знал, когда он посоветовал им незаметно вернуть кондиционер, Колька на радостях выпалил:

– Ты, Володь, вечно вот так: не виноват, а другие думают, что виноват! С Кублаковым точно так же!

– Это как же? – спросил Кравцов с веселым любопытством, будто хотел услышать забавный анекдот.

– Да тоже ерунда была: Кублаков Володьку у магазина Клавдии-Анжелы чуть не пристрелил, а Володька его утопить грозился за это! Ну, его потом, когда Кублаков утонул, таскали, допрашивали.

– Да ладно тебе, – неохотно сказал Володька, а Кравцов понял, что имеет дело С ОЧЕРЕДНЫМ ЗВЕНОМ В РАССЛЕДОВАНИИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ГИБЕЛИ КУБЛАКОВА.

1

– А он лежит весь в крови! И на полу тоже кровь, кровь, кровь! А в крови деньги, деньги, деньги!

– Ой, врать-то, деньги! Деньги-то как раз и взяли! Все подчистую! У него там миллион целый был!

– Женщины, не знаете – не говорите! Не миллион, а два! И половину-то как раз взяли, а половину не успели, кто-то их напугал!

– Никто не напугал, а просто: ты попробуй вынеси два миллиона, чтобы не заметили! Это же целый мешок!

– Ой, мешок! Если тысячами, в одну сумку улезет! Так, Анжел?

Анисовские женщины, обсуждавшие в магазине Клавдии-Анжелы убийство и ограбление прораба Владимирова, только что происшедшее в «Поле чудес», действительно заинтересовались, сколько это будет – два миллиона, если представить зрительно.

Клавдия-Анжела достала из ящичка кассы пачку денег в банковской ленточке.

– Это вот десятки. Их тут сотня, тысяча получается. А если тысячами – пачка, конечно, потолще, но ненамного. А в ней сто тысяч. Миллион – десять пачек. Два миллиона – двадцать.

Женщины разочарованно смотрели на пачку, брошенную продавщицей на прилавок. Кажется – два миллиона! А получается – по карманам легко рассовать.

Но Микишина, рассудительная, как и ее супруг, предложила рассмотреть вопрос иначе:

– А что на такие деньги купить можно?

Клавдия-Анжела, понимающая истинный вес денег, перечислила:

– Машин легковых, отечественных, штук десять. В Сарайске Нина, сестра моя двоюродная, у нее муж крепкий, богатый, за миллион квартиру купила трехкомнатную, неплохую. А брат ее мужа, он в Москве, двухкомнатную за два миллиона купил (Цены 2003 года. (Примеч. авт.)). А вот хозяин мужнина брата, Нина говорила, он в Подмосковье дом построил, если на рубли, за пятнадцать миллионов!

– Вот деньги у людей! – вздохнула Савичева. – С другой стороны, ну, машины, ну, квартира, дом. Важно, конечно, но из-за этого человека убивать?

Все согласились: маловато, чтобы из-за этого человека убивать.

– За два миллиона, между прочим, зато всю Анисовку можно купить. На корню! – заявила Желтякова. – Вместе с нами!

Женщины засмеялись: из-за такого сомнительного приобретения убивать кого-то уж точно не стоит.

Но ни цена квартир, домов или машин, ни абстрактная стоимость Анисовки не дали им все-таки ясного представления об этих деньгах. С их доходами и зарплатами украденная сумма настолько не соотносилась, что разница представлялась туманней, чем расстояние от Земли до какого-нибудь Сириуса, которое к тому же, как они помнили с далеких времен средней школы, измеряется в непонятных световых годах. Но Клавдия-Анжела нашла остроумный способ перевести эти световые годы в абсолютно понятные километры. Достав калькулятор, она спросила Клюквину:

– Вот ты сколько собираешься еще прожить?

– Что это за вопрос? Я не больная! – обиделась Клюквина.

– Да я не к этому. Ладно, беру себя. Лет, допустим, двадцать пять еще поживу, а больше не надо. Не хочу старой жить.

– Накинь, не жадничай! – загомонили женщины, догадываясь, к чему клонит Клавдия-Анжела.

– Ну, пусть тридцать. Делим два миллиона на тридцать, получаем в год, – Клавдия-Анжела шустро застучала пальцем по клавишам, – шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть рублей с копейками. На всю жизнь до самой смерти!

– Это сколько же в месяц? – спросила Желтякова, теребя в кармане кофты три десятки, на которые ей предстояло кормить семью еще неделю до зарплаты.

– Легко! Пять тысяч пятьсот пятьдесят пять рублей с полтиной!

– А в день? – заинтересовалась и Клюквина.

– Пожалуйста! Делим шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть на триста шестьдесят пять... Сто восемьдесят два рублика, извините! И шестьдесят копеечек сверху!

– В день?

– В день!

Женщины даже не поверили сначала, заставили Клавдию-Анжелу пересчитывать. Ошибки не было.

Они ахнули. Ни за что ни про что 182 рубля – каждый день! На хлеб, на крупу, на макароны, на консервы, на конфеты-пряники, на баловство всякое, включая бутылку мужу-паразиту, – на все хватает! И даже откладывать можно, учитывая, что остальное домашнее, свое...

Тут только они сумели оценить истинный масштаб преступления.

2

Истинный масштаб преступления нам еще предстоит выяснить. Но, пожалуй, никогда мы не узнаем, откуда анисовским женщинам стало об этом преступлении известно раньше Вадика, который считал, что первым известил Кравцова – причем только его одного! Вадик же узнал от Геши: тот несколько дней назад подрядился в строительную бригаду подсобным рабочим. Кроме Вадика, Геша не успел сказать никому. Мы не узнаем, как женщины проведали, что прораба Владимирова действительно нашли в бытовке с проломленной головой и пол действительно был залит кровью. И уж совсем навсегда останется загадкой, откуда женщинам стало известно, что у Владимирова было взято не сто тысяч, не миллион, а именно два миллиона – плюс-минус какая-то мелочь, тысяч двадцать-тридцать. И между прочим, большая часть денег была именно в тысячных купюрах!

Есть еще одна деталь, о которой даже страшновато упоминать, ибо отдает мистикой. Время преступления впоследствии было установлено с точностью до минуты. Так вот, женщины узнали о нем... Понимаете, да? Нет, все-таки не до преступления и не в самый момент, но буквально через минуту, от силы две. И никто из них, кстати, не мог потом припомнить, от кого слух пошел.

Может, не так уж не прав старик Хали-Гали, который считает, что в окрестностях бродит Дикий Монах, и как только где что произойдет, он оказывается рядом – и сейчас же каким-то образом доводит до сведения анисовцев. Но зачем это ему?..

Короче говоря, в «Поле чудес» убили (или почти убили) прораба, и радостный Вадик помчался к Кравцову.

– Поздравляю, Павел Сергеевич! – закричал он, улыбаясь. – Настоящее убийство! Вот вы теперь покажете, как надо серьезные дела расследовать, да?