Оставшись один, Виктор открыл чемодан и взял в руку вещицу, лежащую наверху. Сотовый телефон, который Марианна вручила ему и велела всегда носить с собой.

«Не звони, — взмолился он. — Оставь меня в покое».

Вспомнился отец, неловко влезающий в полицейский автомобиль, его голова, дернувшаяся от удара о дверцу. Виктор набрал домашний номер, но услышал автоответчик. Конечно, родители еще в тюрьме. Свернувшись калачиком на диване, он попытался сосредоточиться…

Вскочив, Виктор взглянул на часы. Чуть не проспал. Десять минут осталось. Он прыгнул под душ, вытерся, оделся и побежал к центральному зданию. Два этажа, балкон, крыт потемневшей дранкой. Окна маленькие, в мощных рамах, как крепостные амбразуры. Горит свет.

С ближайших холмов донеслось шуршание щебня, осыпающегося из-под лап койотов. Входная дверь приоткрыта. Виктор подошел и слегка толкнул ее.

«Видел бы ты, в кого я превратился, Мейер», — вздохнул он.

Два камина лучились уютом, гостям предлагали яичный коктейль и красное вино. Весьма непритязательно одетые, по большей части молодые, собравшиеся здесь мужчины и женщины уделяли основное внимание закуске и удостоили Виктора лишь вежливыми кивками. Хозяин беседовал с двумя женщинами, которых Виктор уже видел из машины. Заметив вошедшего, Морсби оставил собеседниц и подошел к нему.

Одна из женщин, с волосами, стянутыми в тугой хвост, кивнула Виктору, как старому знакомому. «Может быть, виделись в Колумбийском?» — подумал Виктор, принимая из рук хозяина стакан. Морсби уже нетвердо держался на ногах. Его внимание одновременно льстило самолюбию Виктора и жгло его совесть. «Вот ты и уподобился Арту», — съязвил насмешливый внутренний голос.

— Вместе мы с ними справимся, — уверенно заявил Морсби. — Найдем и выгоним.

— Не уверен. Я ничего не заметил.

Большая загорелая ладонь легла на плечо Виктора.

— Я их зову теневиками. А ты? Видел ты их, видел, не отпирайся. Я о тебе много знаю. Все читал.

— Тогда я был… немного не в себе.

— А сейчас? Они погубили четыре года твоей жизни! И ты им за это спасибо скажешь? Раскланиваться будешь?

— Сейчас я просто рад, что нахожусь здесь, — улыбнулся Виктор.

Откликнувшись на приветствие одного из присутствующих, он смог освободиться от Морсби. Люди поздравляли его с прибытием, все о нем уже слышали, знали о передрягах в Венеции. Атмосфера напоминала вечеринку сотрудников кафедры.

Ужин накрыли в соседнем помещении, где к запаху камина примешивался сигарный дым. Присутствующие без спешки заняли места за несколькими круглыми столами, расставленными без видимой системы. Стены увешаны портретами в золоченых рамах. Очевидно, покойные предки. Усаживаясь напротив Морсби, Виктор обратил внимание на изображение молодой и очень красивой женщины, стоявшей опершись на кресло. Кресло это Виктор узнал, оно одиноко скучало в углу, никто из гостей ни разу не подошел к нему за весь вечер. Погибшая восемь месяцев назад жена Морсби. Она, не пристегнувшись, сидела в машине, которой управлял ее муж, когда ему не удалось справиться с крутым поворотом на горной дороге.

— Не занято? — спросил женский голос, сдобренный алкоголем.

— Нет, пожалуйста.

Та же женщина, но с уже распущенными по плечам волосами. Виктор почувствовал запах мартини и оливок.

— Когда узнаете, как часто он толкует об изменении мира, — она повела пустым стаканом в сторону Морсби, — подумаете, что он свихнулся. Что ж… Может, и так… Но платит он по-царски. Знаете, для чего мы здесь?

Скептическое выражение ее лица говорило Виктору, что его ответ вряд ли окажется верным.

— Меня пригласили, и я приехал. Мне, собственно, некуда больше податься.

Женщина усмехнулась и налила еще вина себе и ему. Морсби молча приподнял бокал, приветствуя присутствующих, и вернулся к беседе с двумя серьезными господами без бокалов и стаканов в руках. Женщина чуть пригнулась к Виктору, как будто готовясь открыть секрет:

— Мы здесь, чтобы восстановить его веру.

Виктор обвел взглядом полсотни мужчин и женщин, оживленно что-то обсуждающих, смеющихся, спорящих… преобладало настроение активного и доброжелательного взаимного несогласия. Все дружно налегали на жареную дичь, подносимую официантами в белых куртках.

— Я, конечно, еще не в курсе происходящего. Меня еще ни во что не посвящали.

Женщина осушила бокал и решительно отодвинула его, как бы поставив точку. Она вдруг посерьезнела и протрезвела.

— Тем хуже. Потому что большинство из нас толчет здесь воду в ступе. Морсби даст одно направление, потом вдруг сменит тему. А о результатах докладываем, как о выполнении школьного домашнего задания. Каждый день. — Она показала на молчаливую пожилую женщину, уткнувшуюся в свою тарелку: — Это Элинор Пирс.

Виктор слышал о работах Пирс в области применения солнечной энергии и связанных с этим инфраструктурных изменениях. Конгресс отклонил ее проект как нежизнеспособный. Пирс руководила исследовательской группой в Массачусетском технологическом институте, откуда, разочарованная и подавленная, прибыла в Хила-бенд.

— У этой дамы очень серьезный взгляд.

— У нее есть для этого основания.

Виктор молча смотрел на мрачно жующую Элинор Пирс. Зачем он здесь? Что от него скрыли в свежесрубленном пригородном коттедже под Детройтом? Размышления прервал Морсби, подошедший сзади. Он положил руки на плечи обоих:

— Пудришь мозги новичку, Вирджиния?

Женщина тут же послала старику чарующую улыбку.

— Она как раз знакомила меня с обстановкой. Я все еще чувствую себя немного ошеломленным.

— Извини, Берт, я сейчас вернусь.

Вирджиния встала, как будто что-то вспомнив, обняла Морсби и направилась к группе молодежи, с бутылкой бренди оккупировавшей кожаный диван. Неулыбчивые господа, беседовавшие с хозяином, исчезли. Рука Морсби сжала плечо Виктора.

— Хочу с тобой потолковать.

— Разумеется, пожалуйста.

Морсби кивком пригласил Виктора подняться и направился в соседнее помещение, где по-прежнему потрескивали в каминах поленья. Они опустились в клубные кресла. Старик погладил пузатую бутылку коньяка, как голову ребенка.

— Недолго нам пировать осталось, — проронил Морсби, глядя в огонь.

— То есть как? — Виктор моргнул. «Объясни мне все, — мысленно взмолился он. — Почему послали меня, а не Стефано с винтовкой. Я слеп и глух, я ничего не понимаю».

— Инвесторы запуганы. И я знаю кем. Денег осталось на два месяца. На зарплату, на работу…

Он глотнул янтарной жидкости и крякнул.

Виктор тоже уставился на беспокойные всполохи пламени.