Историк Уильям Бэринджер писал в 1937 году, что Линкольн «призывал демократов, которым ненавистно рабство, трезво взглянуть на подлинную суть учения о народном суверенитете, каковой есть не что иное, как иллюзия, оставить Дугласа и выступить в поддержку единственной реальной антирабовладельческой силы, иными словами — республиканской партии».

Линкольн усиливал мощь атак, обвиняя Дугласа в легкомыслии подхода к столь серьезному вопросу, как рабовладение. Утверждая, будто законы о рабстве ничуть не отличаются от законов, регулирующих продажу спиртного или собственности, Дуглас подрывал свои моральные позиции. «Подобного рода объективность, — говорил Линкольн, — представляется мне прикрытием подлинной поддержки рабства, которое я не могу не ненавидеть. Я ненавижу его, потому что рабство означает чудовищную несправедливость». Основное различие в позициях обеих партий, заключал Линкольн, должно искать в их моральной оценке рабства.

Дугласу было трудно отразить обвинения Линкольна… Не будучи рабовладельцем, сенатор, однако же, едва ли не демонстративно отказывался осудить институт рабовладения. Энергично готовясь к участию в президентской гонке, Дуглас понимал, что не может позволить себе терять голоса южан, — без них кандидату от демократической партии и мечтать о победе не приходится.

Но Линкольн, не отступая от проблемы ни на шаг и не давая сопернику ни минуты покоя, всячески провоцировал его. По словам Дэвида Заревски, он «открыто признавал, что, ставя этот вопрос во главу угла, стремится переманить на свою сторону тех избирателей, которые сейчас поддерживают Дугласа». Знаменитые дебаты Линкольн — Дуглас начались 15 октября 1858 года в Алтоне. «Любой может обнаружить в кругу своих сторонников тех, кто считает рабство корнем всех зол, — говорил Линкольн. — Но когда рассеется туман, окутывающий суть дела, станет ясно, что преимущество тут на стороне республиканцев». Понимая, что вызовет недовольство южан, Дуглас тем не менее считал необходимым принять вызов Линкольна. В конце концов Иллинойс — северный штат; рабство здесь было поставлено вне закона уже более полувека назад. Как же тут смолчать, как не ответить на выпады, которые возобновляются изо дня в день?

В ходе второй дуэли, состоявшейся 27 августа того же года во Фрипорте, Иллинойс, Линкольн буквально прижал соперника к канатам, требуя четких, недвусмысленных ответов.

«Могут ли жители территорий запретить у себя рабство?» — спрашивал Линкольн.

«Могут», — отвечал Дуглас.

«А могут ли, — настаивал Линкольн, — жители какой-либо из американских территорий законным образом и против воли граждан США, живущих в другом месте, запретить рабство у себя дома, не дожидаясь превращения территории в штат и принятия конституции штата?» Иными словами, поддерживаете вы решение по делу Дреда Скотта или нет?

Дуглас попался на крючок — и в результате лишил себя всяких шансов на президентских выборах. Вот его ответ: «Хочу со всей определенностью заявить, что, с моей точки зрения, жители территории могут законным образом отменить у себя рабство, не дожидаясь принятия конституции штата». Иными словами, вердиктом по делу Дреда Скотта можно пренебречь. «Не важно, — продолжал Дуглас, — какое решение примет Верховный суд, если поставить перед ним абстрактный вопрос, законно или незаконно, согласно конституции, рабство на территории; в любом случае жители могут законным образом ввести либо запретить этот институт».

Быть может, эта позиция помогла Дугласу выиграть выборы в сенат, но она стоила ему места в Белом доме. Предваряя издание текста дебатов Дуглас — Линкольн, Д. Заревски пишет, что «победа дорого стоила Дугласу. Его ответ на второй вопрос Линкольна во Фрипорте, — да, несмотря на решение по делу Дреда Скотта, территории не обязаны вводить у себя рабство, — был воспринят экстремистами с Юга как откровенный отказ от прав, добытых с таким трудом. Ничего нового в позиции Дугласа не было, но впервые он был вынужден столь полно и подробно излагать ее перед общенациональной аудиторией. В результате в нем признали не адвоката рабовладения, но деятеля, равнодушного к проблеме распространения рабства, и этого было достаточно, чтобы крайние из руководства демократической партии вычеркнули Дугласа из своих списков. В 1860 году они, лишь бы не выдвигать Дугласа, пойдут на раскол партии и обеспечат Линкольну избрание».

Той же точки зрения придерживается и Карл Сэндберг. Он отмечает, что ответ Дугласа «вызвал бурю протестов на Юге и оттолкнул от него много друзей из демократической партии, которые хотели бы укрепить свои позиции там же, на Юге».

В общем, Линкольн использовал участие в сенатских выборах и дебаты с оппонентом по вопросу о рабстве так эффективно, что последний мог забыть о своих президентских амбициях. Борьбу за сенат Линкольн проиграл, но он загнал противника в угол и стопроцентно обеспечил республиканцам победу в будущей схватке за Белый дом.

Действительно ли Линкольн рассчитывал игру на несколько ходов вперед, когда атаковал Дугласа своими вопросами во Фрипорте? Действительно ли он думал, что, заставляя его высказываться о рабовладении, на самом деле вынуждает выбирать между Капитолием и Белым домом? Кто знает?

Кард Сэндберг пишет: «Линкольн обговаривал вопросы, которые он собирался задать во Фрипорте, со своими советниками заранее. Они рекомендовали ему воздержаться от главного. Но он не согласился — «слишком велики ставки в этой игре; сражение 1860 года стоит сотни таких вопросов». Он считал, что ответ Дугласа вызовет раскол в партии демократов и в будущей президентской гонке станет на одного участника больше».

Другой биограф Линкольна, Дэвид Херберт Доналд, считает эту версию неправдоподобной, даже «мифической». Как бы то ни было, Линкольн не мог не понимать, что, вынуждая соперника занять четкую позицию в деле, по которому тот всегда предпочитал высказываться уклончиво, он подрывает его политическое здоровье и лишает поддержки, с одной стороны, на Юге, с другой — в Иллинойсе.

Два года спустя, когда те же соперники сошлись в борьбе за президентский пост, стало ясно, что вопрос о рабстве все еще остается самым болезненным для демократов. Выступая в Норфолке, Виргиния, Дуглас только усугубил свои трудности: он заявил, что избрание Линкольна — это еще не повод для отделения южных штатов. А если они все же поставят этот вопрос, то что? надо применить силу? Ответ Дугласа еще больше способствовал утрате его популярности на Юге: «Долг президента заключается в том, чтобы приводить законы в действие, и ему следует использовать все свои возможности для того, чтобы правительство обеспечивало главенство закона и подавляло любое на него покушение».

Йоханссен пишет, что «норфолкская доктрина» Дугласа немедленно вызвала резкий протест на Юге, где в ней услышали призыв к нарушению прав штатов. Его вновь обвинили в предательстве, и радикалы с Юга использовали его заявления как повод для еще более энергичных призывов к отделению». Одна вашингтонская газета писала, что Дуглас окончательно перешел на позиции республиканской партии… Его речь в Норфолке, говорилось там далее, «содержит беспрецедентно резкие выпады и угрозы, направленные в адрес Юга».