Чем живут эти люди? Какие у них интересы, радости? Судя по разговорам в столовой или в коридорах, речь шла в основном о днях рождения, юбилеях. Главным был вопрос, кто, чего и сколько выпил. Кто из руководителей присутствовал, обратил ли он внимание лично на рассказчика, дал ли понять хоть намеком, что карьерный рост для него не исключен… Жалкие, трусливые рабы, недалеко ушедшие от бессмертного гоголевского Акакия Акакиевича! Интересно, в каких условиях они живут? Как устроен их быт? Судя по тому, что после работы мало кто рвался домой, – не очень хорошо. После окончания рабочего дня сотрудники часами играли в кабинетах в шахматы, в домино, тайком пили водку, часов около девяти еще раз ужинали в столовой, и лишь потом отправлялись восвояси. По-видимому, ни вкусный ужин, ни спокойный заинтересованный разговор за столом, накрытым белой крахмальной скатертью, ни радостные лица членов семьи их не ждали. Все не так: в крохотной хрущевке вечно ворчащая жена, замученная бытом и недовольная своей судьбой, неухоженные дети, нерешенные проблемы, нехватка денег… И каждый считал виновником своих неудач другого.

Разговоры в столовой и кабинетах нередко касались командировок, цен на продукты, профсоюзных путевок. Все это с очевидностью говорило о том, что у сотрудников вечно не хватает денег, они кое-как сводят концы с концами. Причем, судя по выступлениям на производственных совещаниях, проходивших по понедельникам, здесь было много умных, высококвалифицированных специалистов. В этом плане работники прокуратуры республики, где я дважды проходил месячную стажировку, несомненно, уступали им и по знаниям, и по профессиональной подготовке. Еще бы! Сотрудники Генпрокуратуры осуществляли важную функцию прокурорского надзора и расследования громких уголовных дел в масштабах всей страны. Они учились в лучших вузах на родном языке. Им преподавали лучшие специалисты, о чем я, студент юрфака с далекой национальной окраины, где преподаватели с трудом доставали изданные в Москве учебники, опаздывая при этом на два-три года, мог бы только мечтать.

С другой стороны, было бы странно, если бы их зарплаты было достаточно для обеспечения нормальной жизни. Ведь государственная традиция, заложенная еще в Российской империи, гласила: никому, ни одному госслужащему не давать достойного жалованья, чтобы он воровал, приспосабливался, чтобы при необходимости можно было его наказать – если не как политического оппонента или инакомыслящего, то как вора и расхитителя. Люди понимали это, боялись и дрожали перед любым вышестоящим чиновником. Боялись даже своих жен, соседей, друзей, способных в конфликтных ситуациях раскрыть подробности их жизни.

Могучие, высокопоставленные, мрачные госслужащие серьезно боялись даже анонимщиков – ведь письма без подписи могли послужить причиной служебного расследования. И даже если это расследование не приносило результатов, о человеке уже складывалось мнение, как о воре и взяточнике. Дыма без огня не бывает, просто в настоящее время это доказать невозможно – так думали окружающие. И их мысли оказывались недалеки от истины. Кто мог получить от государства больше – получал. Кто мог брать что-то от населения – брал. Кто осторожно, застенчиво, кто нагло, особо не скрывая того, что они могут позволить себе и своей семье каждый день хорошо питаться, пить хорошие спиртные напитки, красиво и модно одеваться, покупать жене шубы и ювелирные украшения, отдыхать на море. Высший пилотаж – приобретать все это в валютных магазинах, иметь хорошую дачу и машину «Волгу», записанную на чужое имя. А уже совсем зарвавшиеся «наглецы», которым завидовали все, имели любовниц, предпочтительно – артисток или балерин, обеспечивали их квартирами, содержали, одевали и тайком ужинали с ними в ресторанах «Метрополь» и «Будапешт».

Когда уже в постсоветское время частично раскрылась информация о личной жизни вождей страны, можно было только поражаться их алчности и бесцеремонному нарушению всех моральных норм, на защите которых они должны были стоять по долгу службы. Конечно, непревзойденными расхитителями бюджетных средств по праву останутся Борис Ельцин и Юрий Лужков – думаю, со временем их «подвиги» войдут в Книгу рекордов Гиннесса. Но сейчас речь идет о советской эпохе и о людях, окруженных ореолом славы и всенародной любви. Печально, что в этот список вошли маршал Жуков, который в числе многочисленных трофеев вывез из Германии 1335 аккордеонов в личную собственность, и маршал Рыбалко, который тем же путем обзавелся многомиллионной коллекцией антиквариата. Министр обороны СССР маршал Дмитрий Устинов в свое время получил восемь многокомнатных квартир в центре Москвы, две из которых предназначались его любовницам, а «совесть партии» Михаил Суслов – несколько престижных квартир для своих родственников… И подобного плана «заслуги» имели все советские вожди.

Честные чиновники составляли мизерный процент и были либо идеологически убежденными фанатиками, либо нерешительными, патологическими трусами. Безусловно, я допускаю, что были среди них и просто честные люди. Но что значит быть честным в стране, где государство не думает о своих гражданах, об их потомстве, их жизни? Люди не особо задумывались над этим, просто были те, кто брал – подавляющее большинство среди госслужащих, – и те, кто не брал – мизерное меньшинство – или не имел такой возможности.

Секретарша начальника управления Люба, широкоплечая, грудастая девушка с крепкими толстыми ногами, не лишенная при этом обаяния, как-то во время нашего дневного безделья заметила, что в среднем прокурор получает двести двадцать, а при высоком чине – четыреста рублей. Зарплата напрямую зависела от стажа и классного чина – «звания» сотрудника. На четыреста рублей, особенно при работающей жене, можно было в среднем обеспечить неплохой по советским меркам уровень жизни. Мой папа получал триста пятьдесят – четыреста рублей, но у него, как у партработника, были некоторые привилегии: квартира, машина, бесплатные санаторные путевки для него и мамы. Правда, ни разу в течение двадцати пяти лет мама ими не воспользовалась, так как не хотела нас с братом, ребят очень неспокойных, оставлять одних. Тем не менее общественная жизнь в Советском Союзе строилась на тотальном взяточничестве: все, начиная с нянечек в больницах и воспитательниц в детских садах и заканчивая профессорами высшей школы, имели определенную «надбавку» за свою работу. Квалифицированный врач получал настолько мизерную зарплату, что без подачек больных (медицина, заметьте, была еще бесплатной) просто физически не мог существовать. Что уж говорить о госслужащих, бесконтрольно пользующихся огромными полномочиями!

Каждый раз, когда в стране менялась власть, новые чины на всех уровнях раскрывали такие масштабные случаи воровства и нечистоплотности старой команды, что становилось не столько печально, сколько завидно. И новая команда бралась за старое уже с удвоенной, даже с утроенной энергией.

Может, права Мари, мечтающая о Париже, о совершенно других человеческих отношениях и жизненных условиях?

* * *

– О чем задумался, Давид, почему не ешь? – прервал мои размышления Иван. – Харчо вкусное, куриные котлеты тоже неплохие… Слушайте, ребятки! Я сегодня решил Любку привести ко мне в общежитие, попрошу соседей по комнате погулять пару часиков. Как вы думаете, она согласится?