Эрик наивно полагал, что оставив ее и лишив своего нежеланного общества, сделает то, что будет лучше для нее, но даже не предполагал, что добьется противоположного результата. Ему казалось, что Клэр непременно вздохнет с облегчением и, лишённая его притязаний, начнет думать о скором воссоединении со своим возлюбленным.

Вот только… она не считала минут, не думала о другом. Вместо этого, опьянев, она сидела у стола, положив голову на сложенные руки так, будто пыталась спрятаться от мира. Эрик был потрясен, увидев ее бледный, искаженный болью и страданиями профиль, а когда она посмотрела на него, когда одинокая слезинка упала на нежную щеку… Эрик понял, что больше не может сдержаться. Было выше его сил видеть ее такую и не попытаться утешить. Он обнял ее, поражаясь тому, с какой сокрушительной силой она продолжает действовать на него. Эрик дрожал, ощущая слабеть во всем теле, поглощённый ею настолько, что не ожидал ответной реакции. А она, это волшебное видение, сперва сразила его невероятно печальным взглядом, а потом положила голову ему на плечо и прижалась к нему с такой доверчивостью, что сломила последние барьеры.

Это не укладывалось в голове, и все же она обнимала его. Обнимала так, будто не могла больше отпустить. Эрик не мог дышать, изумленный тем, что ее объятия, которых он не заслуживал, которые возможно возникли под воздействием алкоголя, всё же на короткое мгновение принесли утешение и ему. Обнимая ее так, как не обнимал почти вечность никого другого, Эрик с ужасом понимал, как сильно всё это время нуждался в ней и какими жалкими были его попытки бороться с собой. И она… она тоже обнимала его так, будто он сам был нужен ей. Даже после того, сколько горя он принес ей.

И это подтвердилось, когда она стала цепляться за него, не позволяя уходить, и говорила вещи, от которых у него разрывалось сердце.

— Да, мечты, — повторила Клэр, не переставая дотрагиваться до него. Делая его совершенно беспомощным перед силой своего прикосновения. Вновь заставляя его чувствовать то, что он и не надеялся ощутить. — Я бы хотела знать хоть одну твою мечту. У тебя есть мечта?

Боже, какие опасные вещи она говорит! Клэр даже понятия не имела о том, что ей опасно так смотреть на него, так дотрагиваться до него. Это… это была ошибка с ее стороны, потому что теперь он не мог отказаться от ее прикосновений, не смог бы этого забыть. Он даже не знал, что сможет дотронуться до кого-то еще, пока не встретил ее.

Эрик не мог дышать до тех пор, пока воздух не вышел из него скорбным шепотом:

— Есть.

Глаза ее потемнели. Клэр еще ближе подалась вперед.

— Какая? — молвила она жадно, будто готовая принять от него всё, что он пожелает дать ей.

У него закружилась голова. От того, что она продолжала делать.

— Ты знаешь… Я говорил тебе о ней.

Глаза ее ошеломленно расширились. Рука ее застыла на его носе.

— Да? Но… я бы такое запомнила. Такое нельзя забыть. — Она вдруг убрала от его лица свою руку, опустила голову и печально добавила: — Ты ведь не забыл мои…

Эрик потянулся к ней и, мягко взяв ее за подбородок, повернул ее лицо к себе, потрясенный тем, что она понимала это. Знала, что он украсил собор и посылал ей завтраки не просто так.

— Не забыл…

«Как я могу забыть такое?»

— А мне… почему мне не хочешь рассказать о своих?

Она смотрела на него с такой грустью, что запросто могла бы разбить ему сердце.

— Тебе нужно отдыхать. Ты устала.

Она медленно покачала головой.

— Постой, — прошептала она, снова схватив его за руку так, будто боялась, что он уйдет.

Мог ли Эрик представить себе такое? Чтобы Клэр была не в состоянии отпустить его?

— Что тебя тревожит?

Вместо ответа она снова потянулась к нему. Эрик сидел перед ней, едва живой, когда она снова коснулась его щеки, а потом осторожно провела своими пальцами по его носу. С такой удивительной лаской, что он испытал почти невыносимое желание зарыться лицом ей в ладошку.

— У тебя замечательный нос. Тебе наверно было больно, когда он сломался?

Эрик не мог перестать смотреть на нее, вспомнив ее слова, сказанные хозяйке «Маркиза», когда он приближался тогда к ней. Когда его пьяная жена подумала защитить его нос! Подумала сделать то, что никогда не должна была делать!

— Больно? — едва дыша молвил он. — Я… я не помню…

— Нав-верняка, было больно, — говорила она тем самым тягучим голосом, вызывая столь сокровенные и далекие воспоминания. — Я помню, как тебе было неп-приятно вспоминать об этом. Думаю, тебе следует запомнить что-то приятное, чтобы сгладить неприятное.

О Господи! Она помнила их разговор на прогулке! Помнила, о чем они говорили! Сохранила эти воспоминания и пронесла через всю ту боль, которую он заставил её испытать.

— О чем ты говоришь?

— Тебе ведь приходилось чихать в ту пору? Это было… Наверняка было больно. Но и забавно… Признайся, разве я не права?

Эрик внезапно вспомнил, как действительно чихал, пока заживал его нос. И мало того, что это было больно. Он всегда полагал, что это самое худшее наказание в его жизни. И самое забавное!

Пугающая нежность сжимала ему сердце, пока он смотрел на свою жену. И внезапно понял, что напуган. Напуган почти до смерти тем, что позволил себе остаться рядом с ней. И снова увидеть ту самую Клэр, которая играла на рояле его отца. Которая гуляла с ним в парке, танцевала на вечере своего дяди… Клэр, к которой он мог бы привязаться еще больше.

Клэр, которую у него не было сил отпустить. Даже сейчас.

— Кажется, ты права, — сделав над собой усилие, произнес Эрик, ощущая поглаживания ее пальчиков. Мысленно умоляя ее не убирать от себя руку, которая заставляла его сердце биться так, как оно никогда прежде не билось. И никогда не забьется вновь, когда она уйдет. — Это было очень забавно.

Она подалась еще чуточку ближе. Так, что от ее близости мурашки побежали по спине. Ее лицо оказалось так мучительно близко, что он видел даже золотистые крапинки в ее волшебных темно-золотистых глазах. А еще, он не мог перестать смотреть на слегка раскрытые губы, которых мечтал коснуться еще хоть бы раз. Губы, которые никогда добровольно не прижмутся к нему.

— У тебя замечательный нос, — пробормотала она, пристально глядя на него. — Самый необычный нос самого необычного человека.

Она даже не представляла, что сидела перед ним и спокойно переворачивала ему всю душу своими словами, одним своим прикосновением…

— Клэр, — прошептал он, умирая от желания обнять ее, прижать к себе и забыть о том, что она не принадлежит ему.

И словно всего этого было мало, она вдруг взяла его лицо в свои ладони.

— Эрик? — прошептала она, словно бы хотела что-то сказать ему. Что-то важное.