В России Софию-Доротею тоже повсеместно встречали восторженными приветствиями. 11 сентября принцесса прибыла в Царское Село, где императрица очень ласково приняла свою будущую невестку.

Через несколько времени София-Доротея была принята в святое лоно православной церкви, а 13 октября 1776 года принцесса, получившая имя великой княжны Марии Федоровны, стала супругой великого князя Павла Петровича.

Так кончился этот девичий роман юной принцессы, одной из самых обаятельных женщин своего времени, ставшей жертвой ненасытного Минотавра — политики!

Исторический роман из жизни великого князя Павла Петровича, впоследствии императора Павла I, и его супруги Марии Федоровны

Со времени женитьбы на красивой и умной Марии Федоровне Павел Петрович стал завзятым любителем деревенской жизни. Каждый год он старался возможно долее оставаться в Царском Селе или Павловске, с неудовольствием подчиняясь необходимости, время от времени призывавшей его ко двору матери. Удавались такие счастливые годы, когда великий князь мог без перерыва проводить на лоне природы чуть не полгода — с начала ранней осени вплоть до весны, и его супруга пользовалась этим, чтобы проявить во всем блеске свою поразительную способность подмечать малейшую тучку на его челе и рассеивать его заботы и недовольство.

Со времени описанных в последней книге[16] событий прошло восемь лет, и с каждым годом Мария Федоровна становилась все более нежной и заботливой женой, причем никому и в голову не пришло бы подозревать, что эта нежность и заботливость являются просто следствием хорошо сыгранной комедии долга. Нет, к величайшему счастью молодой великой княгини, она могла быть вполне искренней в отношениях к мужу.

Конечно, о пламенной, романической любви, такой любви, какую Мария Федоровна питала на заре своего девичества к принцу Леопольду, не могло быть и речи. Но великая княгиня научилась понимать душу супруга, сумела разглядеть все то хорошее, чего так много таилось под наносной корой, вызванной оскорблениями, заброшенностью, ненормальностью отношений к матери. Она увидала, что он только вспыльчив, но не зол, что, наоборот, он способен на бездну женственной нежности. Его только трудно было вызвать на эту нежность, потому что с самого раннего детства обстоятельства приучили Павла Петровича замыкаться в себе, не давать воли искренним порывам, и он словно мимоза закрывался при малейшем неосторожном прикосновении.

Она также видела, что ее супруг от природы очень неглуп, но что его исковеркало уродливое воспитание. Зато его редкую лояльность, честность, порядочность не могли исковеркать даже те уродливые обстоятельства, в которых протекала до сих пор его жизнь. И, осознав, что по отношению к этому хорошему человеку была совершена и совершалась масса несправедливостей, поняв, насколько он исстрадался, измучился, Мария Федоровна искренне отдалась желанию сделать его возможно счастливее. И кончилось тем, что, полюбив свою задачу составить счастье супругу, она тем самым полюбила и сто самого. Она старалась оставлять его одного как можно реже и в последнее время стала сопровождать также и на охоту, которой великий князь отдавался с бешеной страстью, не обращая внимания на погоду. Мария Федоровна великолепно ездила верхом и могла проводить в седле целые часы. Но даже утомленная бешеной гонкой, даже промокшая до мозга костей под дождем, продрогшая под снегом, она неизменно находила у себя приветливую улыбку для супруга — улыбку, в которой проглядывала твердая решимость постоянно оставаться возле него, какие бы беды и горести ни обрушились на его голову.

Если же она замечала, что раздражение Павла Петровича не успокаивается от ее ласки, а, наоборот, только увеличивается, она умела незаметно скрыться и замкнуться у себя в комнатах, где могла отдаться другим потребностям своей жизни.

Великая княгиня много вышивала с поразительным искусством и терпеливостью, ее рисунки карандашом и красками свидетельствовали о незаурядном таланте; но наибольшую отраду ее жизни составляли дети, которых она обожала до глубины своей души.

Придворные даже недоумевали, видя, какой заботливостью окружает воспитание детей великая княгиня.

Повсеместно при крупных дворах Европы воспитание молодых принцев сваливалось на руки посторонних лиц, и августейшие родители сплошь да рядом совершенно забывали о существовании детей, крутясь в вихре наслаждений и всяческих удовольствий. Одна из нежнейших августейших матерей и самых скромных, рассудительных, нравственных и умных венценосных женщин того времени — императрица Мария-Терезия (к описываемому периоду времени уже скончавшаяся) — до такой степени запустила воспитание сына — императора Иосифа И, — что даже не заметила, как из принца с отличными задатками вышел грубоватый мещанствующий солдат. Что же было говорить о России, где постоянная насильственная смена царствующих особ вызывала традиционную враждебность родителей к детям и вытекающую из оной небрежность воспитания?

Однако великая княгиня Мария Федоровна до такой степени входила в каждую мелочь повседневной жизни детей, как это не могла бы сделать самая лучшая буржуазная мать.

Любовь к детям настолько полновластно царила в сердце Марии Федоровны, что горький осадок в ее душе, оставшийся после какой-нибудь резкости Павла Петровича, сейчас же рассеивался у нее, когда она входила к детям, и они с восторгом наперебой тянулись к ней своими пухленькими розовенькими ручонками. И когда она снова появлялась пред мужем, то вся она казалась как бы пронизанной кротким, ласковым сиянием, и великий князь в большинстве случаев спешил к ней навстречу и в почтительном поцелуе руки молчаливо испрашивал прощение. Хотя она никогда ни словом, ни намеком не напоминала ему о прошлом, искреннее сознание своей неправоты заставляло Павла Петровича стараться овладеть собой и по возможности воздерживаться от бурных выходок. Его характер становился ровнее, и этим он всецело был обязан высшей милости Неба, пославшего ему такую жену.

Павловск представляет собою очень живописное местечко, отличающееся красотой своих окрестностей. Теперь он весь застроен дачами, но в те времена это было довольно-таки пустынное место, в колорите которого, несмотря на все щедроты природы, лежало что-то меланхолическое и унылое. Впрочем, для дворца, в котором жили великокняжеская семья и немногочисленный состав ее двора, был выбран самый веселенький уголочек, и Павел Петрович особенно любил это подаренное ему императрицей Екатериной Великой именье.

У самого двора шла большая крытая терраса, с которой открывался широкий вид на окрестности. Это было любимым местом великого князя, который зачастую проводил на террасе целые часы, любуясь природой или наблюдая за исправным несением службы часовыми, расставленными цепью по опушке леска, вокруг дворца. Иногда великий князь брал с собой подзорную трубу, благодаря которой мог в совершенстве наблюдать за каждым движением сторожевых постов.