Где лучшая в мире стоит из оград,

Где статуи помнят меня молодой,

А я их под невскою помню водой.

В душистой тиши между царственных лип

Мне мачт корабельных мерещится скрип.

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,

Любуясь красой своего двойника.

И замертво спят сотни тысяч шагов

Врагов и друзей, друзей и врагов…

Анна Ахматова. «Летний сад»

Волна борьбы с «безродными космополитами» и космополитизмом как явлением угасла вскоре после смерти Сталина в 1953 году. Но в советских театрах долго еще не ставили пьес современных западных авторов (под словом «западный» в Советском Союзе подразумевалось «капиталистический»; так, например, польский или венгерский писатель как представитель социалистического лагеря западным не считался, а вот японский, с Дальнего Востока, был самым что ни на есть «западным»). Открытого запрета на их постановку не было, но тем не менее драматургам из «капиталистического лагеря» путь на сцену был закрыт.

Только в середине шестидесятых запрет был частично снят. Частично, потому что стало можно ставить пьесы современных западных драматургов, но далеко не все. Постановку разрешали лишь в том случае, если пьеса была «социально значимой», если в ней подвергались критике какие-нибудь пороки буржуазного общества.

Юрий Завадский был знаком с Артуром Миллером, Бертольдом Брехтом, Генрихом Беллем. Его постановка по роману Белля «Глазами клоуна» с Геннадием Бортниковым в главной роли пользовалась огромным успехом. Чтобы купить билет на этот спектакль, потенциальные зрители стояли в очереди с ночи…

Даже самой Раневской оказалось непросто его увидеть.

В 1966 году в Театре имени Моссовета была поставлена пьеса американского драматурга Джона Патрика «Странная миссис Сэвидж», в котором Фаина Георгиевна сыграла главную роль.

Сюжет пьесы был необычен хотя бы тем, что большая часть его действия происходила в психиатрической больнице.

Главная героиня Этель Сэвидж после смерти мужа осталась богатой вдовой. Желая разумно и с пользой распорядиться огромными капиталами, она основала фонд, который субсидирует осуществление необычных желаний людей, тем самым делая их счастливыми. Трое детей ее мужа от предыдущего брака, уважаемые в обществе люди (один из них даже сенатор), узнают об этом и, желая уберечь отцовское состояние, помещают свою мачеху в психиатрическую лечебницу, а себя оформляют ее опекунами. Правда, бойкая миссис Сэвидж успевает припрятать большую часть денег.

В лечебнице общительная пожилая дама не скучает — знакомится с пациентами, многие из которых становятся ее друзьями. Приемные дети все время навещают ее, надеясь узнать, куда их «ненормальная мачеха» спрятала деньги. Миссис Сэвидж с удовольствием дурачит их, заставляя совершать в поисках денег различные безумные поступки, о которых тут же рассказывают газеты. Разительный контраст между пациентами психиатрической лечебницы и приемными детьми миссис Сэвидж заставляет зрителя задуматься о том, кто же здесь на самом деле безумен.

В финале миссис Сэвидж получает возможность уйти из клиники, но воспользоваться ею не спешит. Она решает остаться в лечебнице, поскольку за ее пределами ей будет одиноко.

Неожиданная пьеса, неожиданный режиссер… Юрий Завадский пригласил режиссером этого спектакля Леонида Варпаховского, совсем недавно вернувшегося в Москву после восемнадцатилетнего пребывания в сталинских лагерях. Леонид Викторович был арестован по стандартному в те времена обвинению — в «содействии троцкизму».

Варпаховский с огромным энтузиазмом взялся за дело, желая доказать всем и в первую очередь самому себе, что долгие годы, проведенные в неволе, не убили в нем режиссера. Он тогда плохо знал Раневскую, но остановил на ней свой выбор и заявил, что видит в роли миссис Сэвидж Фаину Георгиевну, и только ее одну.

«Доброжелатели», которых в любом театре хватает, тут же предупредили его о том, что работать с Раневской очень и очень непросто. Варпаховского пугали скверным характером актрисы, ее привычкой то и дело вмешиваться в режиссуру, ее нетерпимостью к критике. К чести Варпаховского — он не был испуган. Скорее — заинтригован.

Стараясь «подобрать ключик» к Фаине Георгиевне, Леонид Викторович провел с ней несколько неспешных бесед на одной из скамеек Сретенского бульвара, в непринужденной и в то же время уединенной обстановке. Беседы перешли в репетиции. Там же, на Сретенском бульваре.

Странные это были репетиции. Режиссер просил актрису произносить слова роли так, чтобы на нее не оборачивались прохожие, актриса возражала и в свою очередь приставала к режиссеру с просьбами погладить проходящую мимо собаку, чтобы та почувствовала, что ее любят… Но постепенно два таланта кое-как притерлись друг к другу, и репетиции с бульвара перешли на квартиру Раневской, а затем и в здание театра.

Трудности подготовительного периода не изменили мнения Варпаховского — он по-прежнему видел в роли миссис Сэвидж только Фаину Георгиевну, заявляя Завадскому, предлагавшему ему других актрис (таких как Вера Марецкая или Любовь Орлова): «Только Раневская может сделать этот спектакль триумфальным!»

Он не ошибся — спектакль получился отменным в первую очередь благодаря блистательной игре Фаины Георгиевны. Все, кому посчастливилось видеть этот спектакль с Раневской в главной роли, вспоминают о нем с восхищением.

Константин Константинович Михайлов вспоминал: «Больше всего я любил играть с ней «Странную миссис Сэвидж». Трагикомедия была ее стихией. Зрители хохотали, замирали, утирали слезы. Она вела их по лабиринту своих ощущений, недосказанностей — какая гамма сильных чувств и хрупких полутонов! — и они, зрители, с готовностью шли за ней. Ненавязчиво, чуть заметно поднимала она роль из рассказа об американке-благотворительнице, о капризах богачки меценатки к широкому обобщению, в котором звучала мажорная нота высокой гуманности. Играя роль доктора в приюте «Тихая обитель», я сам не замечал, как становился ее союзником, помощником, спасителем».

Более ста раз Фаина Раневская вышла на сцену в образе миссис Сэвидж, и каждый выход был триумфом, как и предсказывал Леонид Варпаховский.

Однако впоследствии Фаина Георгиевна отказалась от этой роли.

Почему? Ведь был успех. Было признание. И к тому же на эту роль было затрачено столько трудов!..

Трудно сказать. Фаина Георгиевна не любила разжевывать окружающим мотивы своих поступков. Решила — и все тут! Извольте выполнять!

Да, задолго до отказа, еще в 1967 году она написала руководству театра грозное заявление-ультиматум, в котором говорилось:

«Спектакль «Странная миссис Сэвидж» пользуется большой популярностью, и мое участие в нем налагает на меня особую ответственность, которую я одна не в силах нести.

В последнее время качество этого спектакля не отвечает требованиям, которые я предъявляю профессиональному театру. Из спектакля ушло все, что носит понятие «искусство».