– Хорошо! – решила Дашка, как теперь повелось, одна за весь «хоровод». – Вы с дедушкой переедете к нам жить. А квартиру вашу мы тоже сдадим.

– Но я не это имела в виду! – искренне негодовала бабушка. – Я думала, вы будете приезжать по очереди, как в больницу ездили, помогать мне.

– Так не получится, – утвердила начальственным тоном Дарья. – Дедушка Стас работает, бабушка Надя и Лидия Ивановна ведут хозяйство. Катя учится и вечерами подрабатывает репетиторством, у меня первый курс очень тяжелый, я поздно вечером возвращаюсь. Так что только таким образом.

Тяжело было всем. У бабушки Васнецовой совсем не нежно-уступчивый характер, она постоянно пыталась «рулить», указывая, как и что надо делать, большую часть времени демонстрируя глубокое недовольство. А дедушка Васнецов после непродолжительного улучшения стал сдавать, а вскоре и вовсе слег. Денег катастрофически не хватало. Как сказала Катька:

– У нас с тобой, Дашка, патронат на дому, филиал дома престарелых, отягощенный финансовыми трудностями и разногласиями между контингентом. Все по классическим правилам богаделен.

Девчонки крутились как могли. Катя набрала учеников и работала до поздней ночи, Дашка училась и делала первичную бухгалтерию и балансы для двух небольших фирмочек, дедушка Стас работал помощником инженера в управлении строительства автодорог. При том, что они сдавали три квартиры и скидывали в общую кучу все заработки и пенсии, денег все время не хватало. Лекарства для дедушки стоили немыслимых денег, и их было семь человек, которым каждый день требовалось есть, как ни странно.

Мама звонила из Италии один-два раза, прилетала на папины полгода и годовщину, извинялась, что не может чаще.

Через полгода после переезда в их «колхоз» у дедушки Васнецова случился повторный инсульт, и через три недели он умер. Допродавали кое-какие вещи, пару бабушкиных колец – похоронили. Мама смогла приехать только на девять дней. На поминках, в семейном кругу, бабушку Васнецову вдруг «пробило» обвинять маму:

– Все из-за тебя! Как только Васенька тебя увидел, нас с отцом бросил, всего себя тебе посвятил! Ты ему чуть карьеру не испортила! Если бы тогда на партсобрании ему занесли выговор, то тут же бы из министерства выгнали!

– Ну не выгнали же, – улыбалась мама.

– Жизнь ему загубила, умер молодым! – закричала бабушка.

– Ну-ка, прекрати! – вдруг громко потребовала тишайшая Лидия Ивановна и хлопнула ладонью по столу. – Ты просто зловредная эгоистка! Только о себе всю жизнь и пеклась! С внучками ни разу не посидела, на выходные не взяла! Ты на Риточку злишься только потому, что тебе надо было, чтоб Василий Дмитриевич только о тебе пекся да деньгами и заботой баловал! Привыкла на его шее кататься! Они в счастье девятнадцать лет прожили, как один день! В счастье и любви необыкновенной! И не смей на Маргариту наговаривать!

Бабушка Васнецова расплакалась, а мама обняла ее, успокаивала и все что-то шептала ей на ухо, улыбаясь печально. Конечно, про своего Васечку.

Жизнь преподнесла новую проблему – заболела бабушка Васнецова.

Требовалась срочная операция, но… возраст, врачи не очень-то хотели браться, все-таки восемьдесят лет, и – разумеется! – требовалось заплатить большие деньги, чтобы взялись за операцию.

Очень большие.

Весь состав «коммуналки», сидя за круглым обеденным столом, смотрел на Дашку в ожидании, что она придумает и как станет спасать их в этот раз.

И она придумала:

– Продадим бабушкину квартиру!

– Нет! – категорически заявила бабушка Васнецова. – Это моя квартира, я против! Где я жить буду?

– Если не продадим, жить ты уже нигде не будешь! – жестко пояснила Дашка. – Сделаем операцию, и нам еще тебя на ноги поставить надо.

Операция прошла тяжело, как и предупреждали врачи, с осложнениями и долгим реабилитационным периодом. Бабушка стала совсем невыносимой, требовала повышенного внимания, жаловалась, что ее обобрали, а человеческих условий жизни не предоставили. Ну, по этому пункту в чем-то она была права.

Последний ремонт в квартире делался года за четыре до смерти папы, а прошло после нее уже три. Проживание такого количества людей привело к ускоренному изнашиванию как мебели, так и жилья.

Мама по контракту осталась работать в Италии, звонила часто, звала к себе в гости, да денег у девчонок не было на такие поездки. А тут вроде как образовались средства, остались после продажи квартиры и бабушкиной операции, и они решили сделать ремонт. И главное, оснастить кухню хорошей бытовой техникой, облегчить бабушке Наде и Лидии Ивановне нелегкий домашний труд.

Дизайнера нанимать не по деньгам и запросам, а посему Дарья сделала свой дизайн-проект. Засела за книжки-журналы, проконсультировалась с друзьями, которые учились в архитектурном, – измеряла, чертила, объездила строительные магазины и рынки, составила смету. Позвонила по старой памяти Ивану Павловичу, спросить, нет ли у него на примете хорошей строительной бригады. Главное, надежной.

Бригаду Иван Павлович нашел и прислал толковую, все профессиональные строители из Подмосковья. Они им и переехать помогли на квартиру старших Юдиных.

И начался у них ремонт. Мама дорогая! Никто ж не предупредил, какая это засада! При всем том, что строители работали качественно, быстро, найдя сразу общий язык с Дарьей, кое-что даже подсказывая ей по ходу.

Вместо намеченных двух месяцев «стройка века», как назвала Катька, затянулась аж на четыре. Да ладно, и это бы потерпели!

Но кто сказал, что засада – это слегка трухануть, пукнуть в атмосферу испужно, и все? Нет, господа, засада – это несколько иное.

Заболел бригадир строителей, делавших ремонт, взамен его прислали другого, временного. Казалось бы, строитель и строитель.

Ан нет! Пункт первый – попадалово! Катька вдруг умудрилась в него влюбиться. И тут такое началось!

Сначала Колюньчик, как нежненько называла его Катька, стал частенько к ним заезжать и засиживаться вечерами допоздна, а недельки через полторы и вовсе перебрался в их табор с вещичками, «осуществлять свою единственную в жизни любовь!» – собственно, прямой цитируемый текст!

Нормально так, живенько: двухкомнатная квартира, лежачая больная плюс еще пять человек, и тут такой красавец с вещичками, «осуществитель»!

Спали они с Катькой на кухне, на полу. Ну и это временное барачно-коммунальное житье можно было перетерпеть. Но при этом очень хотелось бы поспать, прослушав еженощную «трансляцию» порноканала, а еще больше хотелось выжить после храпа Колюньчика. Прямо какое-то изматывающее счастье для всех.

Дашка находилась в таком глубоком недоумении по поводу избранника сестры и прострации от хронического недосыпа, что доставала Катьку:

– Кать, это что? Рабский стон угнетенного либидо или пролетарский шиш контрреволюции? Он же имбецил обыкновенный с брутальным отягощением!