Он был готов разрыдаться. Дэлглиш мягко спросил:

— Вы во многом ему помогали? Я имею в виду, обсуждал ли он с вами когда-нибудь развитие сюжета, то, что он пытается сделать?

— Ему не нужна была моя помощь. Ведь он был гений. Но иногда он и вправду спрашивал — например, о каком-то действии: «Вы этому верите? Как вам кажется, это обоснованно?» И я ему говорил. Мне думается, он не очень любил выстраивать сюжет.

Оливеру повезло: он нашел себе в помощники восторженного поклонника, по-настоящему влюбленного в литературу и обладающего литературным вкусом, равным его собственному, — человека, по всей вероятности, готового пожертвовать своим, менее значительным, талантом ради служения гению. И горе Тремлетта было явно искренним, так что видеть в нем убийцу Оливера было бы трудно. Однако Дэлглишу приходилось встречать убийц с такими же актерскими способностями. Горе, даже вполне искреннее, — самое сложное из чувств, оно редко бывает однозначным. Можно горевать о смерти таланта, в то же время радуясь смерти человека. Но то, что были сожжены гранки, — совсем другое дело. Это свидетельствовало о такой ненависти к самой работе и о такой мелочности души, каких Дэлглиш в Тремлетте вовсе не видел. О чем же на самом деле горевал этот человек — о страшной гибели своего наставника или о груде обгорелой бумаги с карандашной правкой великого писателя? Дэлглиш не мог бы разделить с ним горе, но вполне разделял возмущение таким надругательством.

Тут как раз появилась из кухни Миранда. Кейт поднялась с места — помочь ей разгрузить поднос. Кофе, который разливала Миранда и которого ему вовсе не хотелось, был превосходным. После кофе, с которым Дэлглиш и Кейт покончили очень быстро, беседа естественным образом подошла к концу. Тремлетт встал из-за стола и, сильно хромая, вышел из комнаты, а Миранда проводила Дэлглиша с Кейт до двери и плотно закрыла ее за ними.

Они направились к коттеджу «Тюлень». Помолчав с минуту, Дэлглиш сказал:

— Мисс Оливер очень аккуратно оставила решение за нами, не правда ли? Твердо убеждена, что ее отец не мог совершить самоубийство, а в то же время изложила массу причин, почему он мог бы покончить счеты с жизнью. Тремлетт подавлен и испуган, а она вполне владеет собой. Легко понять, кто главенствует в этом союзе. Как вы думаете — Тремлетт лгал?

— Нет, сэр. Но я думаю, что, возможно, лгала она. То есть я имею в виду все эти разговоры о помолвке: «Папа меня любит, папа хочет, чтобы его доченька была счастлива…» Похоже это на Натана Оливера, каким мы его знаем?

— Не каким мы его знаем, Кейт. Только таким, каким, нам его описали другие.

— И вообще, вся история этой помолвки с самого начала показалась мне очень странной. Сначала меня поразило, что они не отправились поговорить с Оливером вместе, и то, почему Тремлетт так старался не попадаться Оливеру на глаза после того, как Миранда сообщила отцу эту новость. Потом мне пришло в голову, что это, по всей вероятности, не так уж странно. Возможно, Миранда хотела сообщить об этом отцу наедине, рассказать ему о своих чувствах, изложить их планы на будущее. А если бы он грубо ее оборвал, она могла бы скрыть это от Тремлетта. Она могла солгать Тремлетту, сказать, что отец обрадовался, что они решили пожениться. — Кейт на миг задумалась, потом добавила: — Впрочем, большого смысла в этом все равно не было бы. Он узнал бы правду очень скоро, сразу как пришел бы работать с Оливером сегодня утром. Папа все ему сказал бы.

— Да, уж он сказал бы, — ответил Дэлглиш, — если только Миранда не была уверена, что на следующее утро папы тут уже не будет и некому будет сказать.

К четырем часам дня Дэлглиш и его группа получили ключи, в том числе и ключ к боковой двери Кум-Хауса, и устроились в предоставленных им помещениях: Дэлглиш — и коттедже «Тюлень», а Кейт и Бентон — в двух соседних квартирах в конюшенном корпусе. Дэлглиш решил дать Кейт и Бентону возможность опросить Эмили Холкум, хотя бы поначалу. Как последняя представительница рода Холкумов, дольше всех других гостей прожившая на острове, она, по всей вероятности, могла рассказать ему о жителях острова гораздо больше, чем остальные, и, помимо прочего, он сам очень хотел поговорить с ней. Но с беседой можно было подождать, и это он, а не она, будет направлять ход разговора. Было очень важно, чтобы все подозреваемые осознали, что Кейт и Бентон, как члены его команды, тоже участвуют в расследовании.

Вернувшись а контору, чтобы уладить кое-какие административные вопросы, Дэлглиш был несколько удивлен тем, что Мэйкрофта вовсе не беспокоит отсутствие доктора Шпайделя; однако, по-видимому, причиной тому была привычка оставлять гостей острова в покое. Доктор Шпайдель находился на острове во время убийства: раньше или позже, но его уединение придется нарушить.

Когда Дэлглиш пришел, Мэйкрофт был в кабинете один, но почти сразу же в дверь заглянул Адриан Бонд.

— Доктор Шпайдель уже здесь, — сообщил он. — Он не гулял, а спал, когда вы позвонили, и получил ваше сообщение только после трех.

— Проведите его наверх, Адриан, будьте добры. А он уже знает про Натана Оливера?

— Не думаю. Я его встретил, когда он входил в дом с черного хода. Я ничего ему не сказал.

— Очень хорошо. Пожалуйста, попросите миссис Планкетт прислать нам чаю. Минут через десять. А где сейчас доктор Шпайдель?

— В нижнем холле. Сидит там на дубовой скамье. Он не очень-то хорошо выглядит.

— Мы сами к нему зашли бы, если бы он дал нам знать. Почему он не вызвал автотележку? Коттедж «Буревестник» довольно далеко отсюда.

— Я у него спросил об этом. Он ответил, что подумал — прогулка пойдет ему на пользу.

— Скажите ему, я буду очень признателен, если он сможет уделить нам несколько минут. Это не займет много времени. — Мэйкрофт взглянул на Дэлглиша. — Он только в среду прибыл, и это его первый приезд на остров. Вряд ли он сможет сообщить вам что-то полезное.

Бойд исчез. Они ждали молча. Дверь открылась, и Бойд произнес, как бы официально представляя важную персону:

— Доктор Шпайдель.

Дэлглиш и Мэйкрофт встали. Взглянув на Дэлглиша, доктор Шпайдель, казалось, на миг растерялся, как бы недоумевая, знаком ли ему этот человек. А Мэйкрофт медлил, не представляя Дэлглиша. Вероятно, почувствовав, что его позиция — ведь он стоял за письменным столом — выглядит слишком официальной и даже несколько угрожающей, он жестом указал Шпайделю на одно из кресел перед пустым камином и сам сел напротив. Доктор Шпайдель и правда выглядел больным. Его красивое лицо, на котором ясно отпечатались долгие годы власти, горело и было влажным от пота, капли пота пузырьками покрывали лоб. Вероятно, он слишком тепло оделся для такой мягкой погоды. Плотные брюки, толстый шерстяной свитер с высоким горлом, шарф и кожаная куртка больше подошли бы зимнему холоду, чем теплому осеннему дню. Дэлглиш повернул свой стул к гостю, но, прежде чем сесть, дождался, чтобы его представили. Мэйкрофт сказал:

— Это коммандер Дэлглиш, офицер полиции из Скотланд-Ярда. Он здесь потому, что у нас на острове произошла трагедия. Из-за этого я и был вынужден вас побеспокоить. Мне очень жаль, но я должен сообщить вам, что умер Натан Оливер. Мы обнаружили его тело сегодня, в десять часов утра, свисающим с поручней верхней площадки маяка.