он наклонился, вдруг притянул ладонью мое лицо и прикоснулся теплыми губами ко лбу. Такое маленькое мгновение, но когда наши глаза встретились, я застыла на несколько мгновений, парализованная неконтролируемым трепетом. Муж редко проявлял ласку подобным образом, и каждый раз я реагировала одинаково. Этим жестом он вселил в меня уверенность, приятный покой. Но своим последующим упрямством… безвозвратно нарушил все это.

— Идем, Мариям, — утешающе произнесла мама, обняв меня за плечи, будто чувствуя, как поменялось мое настроение. — Холодно сегодня.

Я ведь была предупреждена. Но стало очень неловко и обидно за Адину.

Пройдя через калитку, я замедлила шаг, оглядываясь в просторном, чистом дворе. Слева тянулся аккуратный деревянный заборчик, за которым, по всей видимости, спал сад, справа — возвышался навес, под которым стояла старенькая серебристая иномарка без задних колес.

Внутри вдруг передернуло, и я напряженно взглянула на маму.

— Это…

— Нет, — поспешила успокоить она. — Той машины у нас давно нет.

Адина подтолкнула меня идти в дом, а я невольно забеспокоилась о том, что у родителей нет средства передвижения. Отчиму ведь часто нужно ездить в больницу сейчас.

После огромного дома мужа, где отовсюду веяло роскошью, прихожая моего родного дома показалась мне очень тесной и скромной… Низкий потолок, на полу постелен линолеум, кое-где на стенах не совпадали обои, люстра пожелтела от времени, потерлась мебель. Все это я отмечала без воли и тут же осаживала себя. Зато здесь чисто и уютно. Успокаивалась только тем, что так бесстыдно присматриваюсь лишь в надежде что-то узнать. Хоть что-то…

— Проходи, Мариям, — бодро пригласила мама, вешая куртку. — Это твой дом — не стесняйся.

Вежливо улыбнувшись, я кивнула и начала развязывать шарф. Никак не могла перестать глазеть по сторонам. Потому что совершенно не чувствовала, что это мой дом. Ничего не откликалось внутри, ни единой маленькой искорки. Надежды не оправдались, и это привело в негодование.

От досадных мыслей меня отвлек звук шагов и неравномерный стук. Через пару мгновений, я едва узнала мужчину, вышедшего из комнаты с тростью, который навещал меня еще в больнице.

— Здравствуй, дочка, — поздоровался отчим, опершись рукой о дверной косяк.

— Здравствуйте! — дружелюбно отозвалась я.

А мама вдруг всколыхнулась:

— Что такое, Заур? Я же сказала, чтобы ты в комнате ждал, не ходил! Совсем врача не слушаешься…

Я тоже видела, как мужчине было тяжело стоять, но он лишь проворчал:

— Если его во всем слушать, то мне осталось лечь и помереть! И вообще — мужчина всегда сам знает, что ему можно, а что нельзя.

Мама покачала головой и пробурчала что-то на родном языке. А я застыла с глупой улыбкой, пока она развешивала мою одежду.

Повисло неловкая пауза. Одетый в белую рубашку, словно сегодня какой-то праздник, Заур переминался с ноги на ногу, должно быть, не зная как вести себя со мной, о чем заговорить.

В общем-то, я тоже не знала.

— Как вы себя чувствуете? — наконец спросила.

Он вскинул брови и бодро ответил:

— С каждым днем все лучше, Альхамдулиллях… Спасибо, что спросила, Мариям. И спасибо, что порадовала своим приездом. Мы тебя очень ждали!

— Я тоже рада, что здесь, — откликнулась я тепло.

Мама скомандовала всем идти в зал, где в честь моего приезда накрыли целый стол. Я даже подумала, что родители пригласили родственников, может быть соседей или моих друзей. Но никто не пришел. Может, чтобы не смущать меня…

Хотя я не была голодна, но из уважения попробовала все, что мама мне предлагала. За столом домочадцы почувствовали себя комфортнее, так что потихоньку завязался разговор. Заур рассказал мне о машине во дворе, которую вот-вот должен был доделать его хороший друг. Это успокоило меня. Так же как и то, что мой отчим успешно проходил лечение.

Я в свою очередь поделилась хорошими новостями от врача. Упомянула о поездке в горы, о своих впечатлениях, а так же о том, что узнала то Адама по поводу своей учебы.

Разговор неизбежно перешел от настоящего к прошлому.

Мама поведала о том, что я взяла академический отпуск после свадьбы. Не стала вдаваться в подробности, но догадка сама пришла — скорее всего, я боялась осуждения и косых взглядов. По этой же причине у меня не было и подруг, которые могли бы прийти в больницу. Вообще как-то обозначить свое существование.

— А мы давно живем в этом доме? — спросила я маму, которая сразу после чая обещала показать мне мою комнату.

Не знаю почему, но этот вопрос прямо зудел в голове.

— Не очень, — лаконично ответил она. — Наверное, и двух лет не будет, как мы приехали в этот город.

Я испытующе уставилась на Адину.

— Мы жили в другом городе?..

— Да… Ты родилась далеко отсюда, — сообщила она, будто вымеряя каждое слово. — Практически на другом конце республики.

Прежде чем вопрос слетел с моего языка, в голове вдруг все само сложилось. Два года. Другой город. Первое замужество.

Так вот почему…

Мама уже открыла передо мной дверь комнаты, которая находилась в конце короткого коридора. Маленькая, светлая и чистая. Ничего лишнего: в углу стол с тетрадями, книгами и закрытым сереньким ноутбуком, возле большого окна комод, а напротив — двуспальная кровать, которая занимала большую часть пространства.

Пока я осматривалась, нерешительно ступая по пушистому бежевому ковру, расстеленному почти на всю комнату, мама застыла в дверях. Казалось, даже дыхание затаила в ожидании моей реакции.

Задумчиво сев на край кровати, я погладила идеально застеленное коричневое покрывало рукой, чувствуя кожей мелкие катышки. Внутри окончательно воцарился диссонанс. С одной стороны — мой солидный муж, его богатый дом, а с другой — я… И мой дом.

Я никогда не думала, что так скромно жила. Это особенно сбивало с толку после обстановки, к которой я успела привыкнуть. Не удивительно, что внимание Адама могло меня пугать в