угрюмо посмотрел на девчонок, всем видом выражая, что не хочет при них говорить.

– Давай-ка за мной, – скомандовал Ночка и махнул головой в сторону.

Парни отошли, а Мари с Соней остались подпирать подоконник. Они с любопытством глянули друг на друга, одновременно вежливо улыбаясь, а потом Соня достала учебник биологии и уткнулась в первую попавшуюся главу.

– Василиса эта. Бросила меня, – процедил Горыныч.

– Так вы встречались? – уточнил Кощей и зевнул.

Горыныч промолчал, а День снова устало подумал, что Колька его все-таки страшно бесит. Он вечно создавал проблемы, а расхлебывать приходилось Дружине. Горыныч и в компанию-то попал из-за того, что облажался. Наверняка ему опять что-то надо. Даже хорошо, что в деле замешана та девка. Со своей личной жизнью пусть разбирается сам.

Противно дребезжащий звонок напомнил о начале урока. День еле сдержал облегченный вздох – он еще никогда так не ждал занятий – и сразу двинулся в сторону кабинета. Кощей последовал за ним. Ночка с Горынычем остались вдвоем.

– Не она первая, не она последняя, – ободряюще улыбнулся Ром и потрепал Кольку по плечу.

Тот слегка отстранился, сбрасывая ладонь друга.

– Нужно отомстить, – сказал он.

– Кому? – не понял Ночка.

– Василисе.

– Она же девчонка… – засомневался Ночка. – Что ты хочешь с ней сделать?

– У нее слишком шикарные волосы, – ответил Горыныч, – немного подрежем. Так, просто напугать, проучить. Ничего страшного.

– Роман! На урок! – окликнула Ночку Аллочка.

– Ага! – Ром шагнул в сторону кабинета, но Горыныч придержал его за рукав толстовки.

– Так ты поможешь?

– Волосы? – Ночка вспомнил высветленную шевелюру Василисы Татьяновны и обреченно вздохнул: – Но без боли?

– Ну конечно, – кивнул Горыныч. – И давай без Демьяна с Феликсом. Собираемся вечером в среду.

* * *

Василиса два раза в неделю ходила на танцы, и на пути от студии до ее дома нашлось подходящее для перехвата место: темный, без фонарей, узкий проулок. Ночка, Кощей и Горыныч поджидали девчонку, коротая время за сидром. Все были в капюшонах, а на лица намотали шарфы. Ночка надел старую, не по размеру, походную куртку отца и его же штаны. В этой непривычной одежде он ощущал себя кем-то другим и, кажется, был способен на все.

Парни молчали. Горыныч поминутно доставал телефон и смотрел, который час. Кощей потягивал сидр и выглядел, как всегда, спокойнее всех. Ночка разглядывал лужу с закисшими в ней тополиными листьями. Он сдвинул шарф на подбородок и отпил из жестяной банки, потом снова уставился в лужу.

И вдруг Ночка увидел, что бурые мертвые листья всплыли из темной воды и закрутились на поверхности, мешаясь со световыми бликами от телефона Горыныча. А посреди воронки из листвы возникла девушка, она ухмыльнулась и протянула к нему руку…

Ночка вздрогнул и выронил банку.

– Растяпа, – хмыкнул Кощей, а глянув на друга, сдвинул брови: – Эй, все норм?

Ром тряхнул головой. Опять это странное состояние, как будто он на секунду потерял себя. А сейчас внутри поселилась какая-то пустота. Беспросветная тоска, как от поцелуя дементора. Хотелось пойти домой, с головой закутаться одеялом и спрятаться от всех жутких монстров.

– Не думал, Ночь, что ты такой нежный, – с неожиданным презрением заметил Горыныч.

Ром с силой пнул жестяную банку, и та покатилась, разбрызгивая пену, как бешеная собака.

– За языком следи, – прохрипел он. Хотел зло, а получилось жалко.

– Тс-с-с! Смотрите! – громко прошипел Кощей.

В круг света от дальнего фонаря, словно на сцену, вошла Василиса Татьяновна в неизменной косухе и обтягивающих джинсах. Ее пышные желтые волосы – их цель – рассыпались по плечам.

Парни мигом затихли. Кощей спрятал телефон.

Вот только Василиса была не одна. С ней шли еще две девчонки. Одна на повороте откололась, махнув на прощание, а другая продолжала шагать рядом. Подруги что-то увлеченно обсуждали и смеялись.

Ночка недоуменно глянул на Горыныча, а Кощей тихо выругался.

– Раньше я ее провожал. Не думал, что она теперь с подругами ходит, – прохрипел Коля, ставя на землю полупустую жестянку. – И откуда мне было знать, что они подруги?

– Ты совсем тупой, Горын, да? – вздохнул Кощей, натягивая на нос шарф.

Колька угрюмо молчал. А Ночка растерянно смотрел на вторую девчонку. Ее было сложно не узнать.

Горыныч покосился на Рома.

– Ладно, отступать поздно, – тихо проговорил Ночка, снова взваливая на себя лидерство. – Мы с Горынычем займемся Василисой, а ты, Кощей, держи Жар-птицу.

* * *

– Серьезно, придурки, думали, я вас не узнаю?!

Придурок перед Жар-птицей стоял всего лишь один, и Мари грозно на него орала, с криком выплескивая вчерашние переживания. Рядом раздраженно пыхтел Феникс.

Утром Ночка специально караулил Мари недалеко от школы. Но с ней неожиданно явился брат. Обычно он приходил на работу во второй половине дня, а сегодня, значит, специально пришел пораньше, чтобы выяснить, что случилось с сестрой.

– Но ничего же не случилось… – слабо попытался защититься Ночка.

– Да потому что я Кощея укусила! – яростно выпалила Жар-птица. – И проучила Горыныча! Ну а ты сразу отошел в сторонку…

– Ты всегда была в играх за полицейского, – улыбнулся Ночка.

– Ах тебе, значит, смешно, – прорычала Мари.

– Горыныча давно нужно было проучить. Но не думал, что это ты его побьешь, – хмыкнул Ночка, стараясь не показывать, как тяжело ему сейчас стоять здесь и выслушивать выговор Жар-птицы.

– Да в чем дело-то? – недоуменно спросил Феникс. – Машка вечером ворвалась домой, вереща от гнева, как тысяча свинух, и все повторяла, что в Дружине одни подлецы. Я подлецом быть не согласен, поэтому рассказывай давай нормально, что у вас вчера было.

– Хотели немного проучить Василису Татьяновну, помнишь, ту крашеную, с сердцем на животе? Василису Блудливую? Ну, вспоминай! Так вот, хотели отрезать ей чуток волос… Знаю, тупая идея, – покаялся Ночка и спросил Жар-птицу: – А ты что вообще там делала? Как-то странно, что она твоя, хм, подруга. Она же младше тебя. И вообще…

Мари гневно сверкнула глазами, а потом вдруг покраснела и замямлила, ковыряя ботинком асфальт:

– Я на танцы хожу. На хип-хоп.

Ночка покосился на Феникса. Тот с суровым видом выдержал его взгляд и еще сильнее нахмурил брови.

– Э-э-э… не знал, что ты ходишь на танцы, – пробормотал Ночка.

– Решила попробовать что-то новое… В последнее время мне кажется, что я отдаляюсь от вас… от Дружины.

Ром не сдержался и приложил ладонь ко лбу, как будто у него разболелась голова. Это не Жар-птица отдалялась от них, а просто Дружина доживала свои последние дни. И виноват в том, что все разваливается, был он сам.

– Но у меня пока не очень получается с этими танцами, –