– Давайте-ка отметим это шампанским, – предложил мистер Хастингс. – Ты тоже можешь сделать глоток, Спенс. Все-таки повод особенный.

– А, может, хочешь сыграть в «Скрэббл»? – спросила миссис Хастингс.

– Мам, она уже оделась на вечеринку, – с укором произнесла Мелисса. – Не хочет она сидеть здесь, пить шампанское и играть в «Скрэббл».

– Вздор, – решительно заявила миссис Хастингс. – Еще даже восьми нет. Вечеринки так рано не начинаются, или я не права?

Спенсер почувствовала себя в ловушке. Все взгляды были устремлены на нее.

– Я… думаю, нет, – пробормотала она.

Она отодвинула стул, села и скинула босоножки. Отец достал из холодильника бутылку шампанского «Моэт э Шандон», хлопнул пробкой и выставил на стол четыре бокала от «Ридель». Он налил полные бокалы себе, маме Спенсер и Мелиссе, и полбокала – виновнице торжества. Мелисса придвинула к ней подставку для игры.

Спенсер опустила руку в бархатный мешочек и набрала плиток с буквами. Следом за ней буквы тянул отец. Спенсер немало удивилась тому, что он знает, как это делается – она никогда не видела его за игрой, даже на отдыхе.

– Не слышала, когда судьи объявят окончательное решение? – спросил он, поднеся к губам бокал шампанского.

Спенсер пожала плечами.

– Не знаю. – Она взглянула на Мелиссу, которая послала ей неуловимо-загадочную улыбку. После вчерашней совместной ванны им еще не удалось поговорить, и Спенсер чувствовала себя странно в присутствии сестры. Скажем так, настороженно.

– Вчера мне удалось, наконец, прочитать твое эссе, – продолжил мистер Хастингс, сложив руки на столе. – Мне очень понравилось, как ты привязала концепцию к современности.

– Ну, кто ходит первым? – пронзительно воскликнула Спенсер. Еще не хватало, чтобы они обсуждали содержание эссе. Тем более при Мелиссе.

– Кажется, победитель «Золотой орхидеи» 1996 года получил Пулитцеровскую премию в прошлом году? – спросила миссис Хастингс.

– Нет, это была Национальная литературная премия, – сказала Мелисса.

Пожалуйста, прекратите все разговоры о «Золотой орхидее», мысленно взмолилась Спенсер. И тут ее осенило: впервые они говорили о ней — не о Мелиссе.

Спенсер посмотрела на свои плитки. У нее собрались буквы: Ц, Ж, С, Л, Е, Д, Х. Она попробовала составить слова и чуть не поперхнулась. ЛЖЕЦ СДХ. «СДХ» – как Спенсер Джилл Хастингс.

За окном небо налилось чернильной синевой. Где-то завыла собака. Спенсер схватила свой бокал и залпом осушила его.

– Кое-кто еще час не сядет за руль, – поддразнил отец.

Спенсер попыталась рассмеяться, спрятав руки под стол, чтобы отец не видел, как они дрожат.

Миссис Хастингс выложила плитками слово ЧЕРВЬ.

– Твоя очередь, Спенс, – сказала она.

Когда Спенсер схватила плитку с буквой «Л», вспыхнул экран «Моторолы» Мелиссы. Послышались жалобные звуки виолончели из саундтрека к фильму «Челюсти». Со своего места Спенсер могла видеть, что отображается на дисплее: новое текстовое сообщение.

Мелисса щелчком открыла экран и отвернула его так, чтобы Спенсер не подсматривала. Лицо ее все больше хмурилось.

– Что?! – произнесла она вслух.

– В чем дело? – спросила миссис Хастингс, отрываясь от плиток с буквами.

Мелисса почесала в затылке.

– «Суть концепции «невидимой руки», выдвинутой великим шотландским экономистом Адамом Смитом, можно выразить легко и просто, всего одной фразой, актуальной для рынка как девятнадцатого века, так и века двадцать первого: возможно, вы думаете, что все вокруг работают, чтобы лично вам жилось лучше, но на самом деле каждый стремится к собственной выгоде». Странно! Зачем кому-то посылать мне выдержки из моего эссе, которое я написала еще в школе?

Спенсер открыла было рот, собираясь что-то сказать, но вырвался лишь сухой хрип.

Мистер Хастингс отставил бокал с шампанским.

– Это же эссе Спенсер для «Золотой орхидеи».

Мелисса уставилась в текст на экране.

– Нет, это моя… – Она подняла взгляд на Спенсер. – Нет.

Спенсер съежилась на стуле.

– Мелисса, это была ошибка.

Мелисса так разинула рот, что Спенсер смогла разглядеть серебряные пломбы в ее коренных зубах.

– Ну, ты и сука!

– Ситуация вышла из-под контроля! – чуть ли не заплакала Спенсер. – Я не знаю, как это получилось!

Мистер Хастингс нахмурился, совершенно сбитый с толку.

– Что происходит?

Лицо Мелиссы исказилось, уголки глаз опустились, а губы изогнулись в зловещей улыбке.

– Сначала ты крадешь моего парня. А потом и мою работу? Кто ты после этого?!

– Я же извинилась! – кричала Спенсер вместе с ней.

– Постойте. Это… работа Мелиссы? – спросила миссис Хастингс, бледнея на глазах.

– Должно быть, какая-то ошибка, – настаивал мистер Хастингс.

Мелисса уперла руки в бока.

– Мне рассказать им? Или ты предпочитаешь сделать это сама?

Спенсер вскочила со стула.

– Закладывай меня, как ты всегда делаешь. – Она побежала по коридору в сторону лестницы. – Ты в этом здорово наловчилась.

Мелисса последовала за ней.

– Они должны знать, какая ты врушка.

– Им надо знать, какая ты сука, – огрызнулась Спенсер.

Мелисса расплылась в улыбке.

– Ты такая ущербная, Спенсер. Все так думают. В том числе мама и папа.

Спенсер пятилась задом по лестнице.

– Они так не думают!

– Еще как думают! – дразнила ее Мелисса. – И ведь это правда, не так ли? Ты воруешь чужих парней, занимаешься плагиатом, жалкая маленькая сучка!

– Я так устала от тебя! – вскрикнула Спенсер. – Почему ты просто не умрешь?

– Девочки! – крикнул из кухни мистер Хастингс.

Но сестры уже сцепились в словесной схватке. Мелисса не отрывала пристального взгляда от Спенсер. И Спенсер затрясло. Да, это правда. Она такая жалкая. Такая никчемная.

– Гореть тебе в аду! – завопила Спенсер. Она перешагивала через две ступеньки сразу.

Мелисса не отставала.

– Правильно, маленькая деточка, несмышленая, убегай!

– Заткнись!

– Маленькая деточка, которая крадет моих парней! Которой мозгов не хватает даже на то, чтобы написать собственную работу! Что ты собираешься говорить по телевизору, если выиграешь, Спенсер? Да, каждое слово – мое. Я такая крутая, умнейшая из умнейших! Что, и на предварительных тестах так же мухлевала?