В 1943 г. создание «Европейского сообщества» было еще не столько практической, сколько теоретической проблемой. По приказу руководства рейха в школе были несколько раз проведены так называемые «Европейские конференции», куда приглашались ученые из разных стран. Предметом этих конференций в основном выступала история развития Европы, включая сюда и Россию. Особенно большой интерес вызвала конференция по Восточной Европе, темы вынесенных на обсуждение докладов которой соответствовали разумной, принимающей во внимание реальные обстоятельства политике. Доклады касались различных тем, например, один из них был посвящен истории Русской православной церкви. Предметом другой такой конференции было Европейское сообщество.

Положительные результаты всех этих изменений не заставили себя ждать. Благодаря грамотной учебной программе европейские юнкера начали чувствовать себя именно европейцами. Известны слова французского добровольца Абеля Чаберта, учившегося в Бад-Тёльце в начале 1944 г.: «Раньше Франция была для меня большей родиной, чем Турень, откуда я был родом. Теперь я понимаю, что моя родина — вся Европа»[224].

При этом было бы ошибочно считать, что европейские юнкера освобождались от изучения догматов национал-социализма, хотя после войны некоторые апологеты СС и добровольческого движения взахлеб утверждали обратное. Однако изучение добровольцами нацистских идей было для них необходимым делом, в плане понимания европейцами мировоззрения, идеалов и психологии своих товарищей по оружию и соседей по «европейскому дому» — немцев. Этот момент, то есть важность понимания европейскими добровольцами немцев, которые как-никак возглавляли борьбу за «Новую Европу», почему-то упускают из виду все (!)[225]историки, изучающие войска СС вообще и Добровольческое движение в частности, ограничиваясь лишь общими фразами о «ненужности добровольцам нацистской идеологии». Так, европейские добровольцы в обязательном порядке изучали «Майн Кампф». Отметим, что изучение этой книги вызывало определенные трудности, но совсем не идеологического плана. Голландский юнкер Ян Мунк вспоминал: «Нам сказали изучить определенные места из „Майн Кампф“ Гитлера, поскольку мы будем отвечать по ним на следующем уроке. Все мы очень это не любили. Теперь мы должны были потратить много нашего свободного времени, читая то, чем мы не очень интересовались. Другим важным фактором были языковые проблемы. Для большинства из нас было чрезвычайно трудно объяснить на нашем собственном языке то, что мы прочитали в этой книге. На немецком языке мы знали общеупотребляемые слова или простые выражения. Мы могли понять команды, мы знали все немецкие названия для всех деталей и видов нашего оружия, униформы и так далее, и у нас не было проблем, когда в городе мы хотели заказать пиво, еду или начать беседу с гражданским лицом. Но наш словарь был мало приспособлен к политическим спорам»[226]. Итак, двумя основными причинами, которые затрудняли изучение европейцами национал-социалистической идеологии, были: нехватка свободного времени и языковые проблемы.

Впрочем, для некоторых закаленных боями юнкеров это не представляло серьезной проблемы. Слово Яну Мунку: «В Бад-Тёльце предмет „Мировоззрение“ — философия жизни, или политическое обучение, конечно, преподавался. Нашего преподавателя звали Видеманн. Он также использовал „Майн Кампф“, причем очень сильно углублялся в эту книгу. Опять же, нам это очень не нравилось… В нашей комнате один из восьми юнкеров был голландец из Неймегена по имени Франс Гоедхарт. Он уже был обершарфюрером СС и имел Германский крест в золоте. Мы никогда не знали точно, что он сделал, чтобы заслужить его[227]. Каждый вечер, когда мы делали домашнюю работу, ему удавалось выйти в город. Он всегда возвращался только в последнюю минуту, спрашивал, что задано на следующий день, затем только читал свои заметки и ложился спать. На следующий день он никогда не терялся для правильного ответа».

Тем временем со стороны немцев в целом назревал отказ от некоторых пропагандистских догм, которые теперь рассматривались с точки зрения их разумности и вероятности. Мы уже отмечали, что в школе всячески поощрялись высказывание добровольцами своего мнения и открытые дискуссии, считалось, что именно таким путем можно прийти к созданию справедливого сообщества европейских стран и народов. Больше внимания стали уделять терпимости, уважению к аргументам другой стороны и другой точке зрения, а иначе и нельзя было, учитывая господствующие среди руководства СС настроения. В открытых разговорах обсуждались все проблемы, которые требовали пояснения. Очень часто критике подвергалась та или иная форма немецкой оккупационной политики. Отметим, что европейские добровольцы часто превосходили немецких юнкеров в общем уровне образования и критической объективности, поскольку смотрели на события с другой стороны, чем немцы. Один из их бывших преподавателей заметил, что по этой причине преподавать им идеологию было значительно более трудным делом, чем немцам. Голландский штурмманн СС Ян Мунк проиллюстрировал этот тезис следующим примером: «Преподаватель поручал одному из нас представлять врага, например, коммуниста, в то время как сам он представлялся членом НСДАП, готовым защищать партию и Родину. Обычно он быстро разбивал наши аргументы и выигрывал спор. Но однажды он сказал Гоедхарту взять на себя роль английского газетного репортера. Гоедхарт без труда выиграл эти дебаты, а выставленный дураком Видеманн почти полностью вышел из себя».

В связи с этим эпизодом очень интересны воспоминания Мунка об отношении добровольцев к своим инструкторам и командирам в период обучения в Бад-Тёльце: «Мы любили большинство наших начальников, командира отделения, командиров роты и взвода, и не только любили, но и уважали их. Если бы мы промокли, замерзли и устали, то мы знали, что и они тоже. Я только знаю об одном случае с унтер-офицером, которого не любили, в частности, из-за его обхождения с фламандцами. Одной рождественской ночью, когда он был выпившим, мы завернули его в одеяло, протянули его вперед ногами вниз по лестнице в подвал, бросили его в одну из длинных моек для умывания и включили холодную воду… Его коллеги закрыли на это глаза. Впоследствии он вел себя намного лучше». Этот пример является весьма показательным для иллюстрации отношений, царивших среди немцев и добровольцев в 1944–1945 гг.

Таким образом, в 1943–1944 гг. школа начала активную «европеизацию». В 1944 г. «Германская учебная группа» была переименована в «Учебную группу европейских офицеров». Устойчивые выражения — «Германия» и «немецкий» все чаще заменялись на «Европу» и «европейский». Интересно отметить, что поскольку юнкерские школы были в принципе автономны и имели свободу рук в плане учебной программы, то такие изменения, как правило, не согласовывались с центром. Известен случай, когда в 1943 г. преподаватели «Мировоззрения» в Тельце обратились к командиру школы Дорффлеру-Шубанду с предложением убрать портреты некоторых лидеров рейха, висящие повсюду в школе, и заменить их портретами выдающихся личностей из европейской истории. Дорффлер-Шубанд был, конечно, поражен этой идеей, но согласился на это. Другой интересный случай произошел на занятии по «Мировоззрению»: когда преподаватель по привычке использовал на занятии обычное клише «мы, как национал-социалисты», из аудитории раздался голос, что перед ним не национал-социалисты, но европейские офицеры, которые вместе с Германией сражаются против большевизма. Преподаватель принес извинения за свою оговорку. Понятно, что все эти изменения происходили с разрешения высшего руководства СС, иначе любое подобное «самоуправство» было бы сразу же пресечено.