– После вас… – донеслось от двери. – Нет, только после вас… Прошу вас, не стесняйтесь… Нет, это вы не стесняйтесь… Да разве я стесняюсь… А стоило бы…

Трое кандидатов в премьеры – Дик Гаттер, Брэд Пейджер и Грег Аесли – пришли одновременно. В результате в дверях случилась заминка. Никто не хотел входить первым, поскольку поворачиваться перед сражением спиной к противнику считалось плохой приметой еще со времен древних магических войн.

После короткого вежливого препирательства Дик Гаттер заклинанием Пришла-беда-расширяй-ворота расширил дверной проем, и министры вошли в кабинет плечом к плечу.

Последним к месту преступления прибыл Тетраль Квадрит. Премьер-министр энергичным жестом оставил двух тело- и трех душехранителей в коридоре и, широко улыбаясь, оглядел присутствующих.

– Ну что, все готовы?

В ответ на всех маговизионных камерах вспыхнули голубые болотные огоньки готовности. Дик Гаттер сделал жест, отгоняющий нечистую силу на безопасное расстояние. Грег Аесли старательно наморщил лоб. Брэд Пейджер поиграл мускулами, которых у него полные рукава.

– Тогда приступим, – объявил Тетраль и с размаху опустился на свой стул. Толстый слой клея «Момент» скрипнул.

Браунинг заметил, что Тотктонада, садясь, незаметно подложил на стул листок бумаги[124].

«Ловко, – мысленно похвалил начальника Браунинг. – Листок приклеится, а сам Тотктонада сможет в любой момент встать… и совершить преступление! Ай, как нехорошо… Хотя… Раз все остальные приклеены, то в случае преступления алиби будет у всех, кроме Тотктонады! Тут-то он себя и выдаст!»

Сыщик довольно хмыкнул и сел, незаметно подложив на стул листок бумаги.

«Ловко, – мысленно похвалил подчиненного Тотктонада[125]. – Только теперь в случае чего у Браунинга не будет алиби. Жаль, жаль, хороший был следователь».

После того как МакКанарейкл выбрала в качестве примера Сена Аесли, он позволил себе заинтересоваться происходящим. Не сильно, а так… совсем чуть-чуть. Разум и логика, конечно, заявили протест, но очень не настаивали, все-таки речь шла не о ком-то, а о Сене.

Мисс Сьюзан нарисовала на листе вертикальную ось и провела от зеленой загогулины две линии: одну налево, другую направо.

– Ось – это время. Загогулина – это Сен.

– Очень приятно, – сказала загогулина.

– Сейчас Сен находится в точке A. Это точка выбора и от нее отходят линии судьбы. Если Сен выберет путь налево, то придет в точку B, направо – в точку C.

– А! – сказала Амели. – Это как в сказке: налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову сложишь.

– Правильно. Так вот, когда Сен находится в точке A, или в любой другой точке выбора, никто не может предсказать, потеряет он коня или сложит голову. Сен выбирает сам, и здесь пророчества бессильны.

– Это мне нравится, – сказал Аесли.

– А вот когда Сен уже прошел точку выбора и движется по одной из линий судьбы, – МакКанарейкл передвинула загогулину в центр отрезка A–B, – то здесь уже бессилен он. Здесь даже Фора Туна без ошибки скажет, что Сен попадет в точку B, какие бы решения он по дороге не принимал.

– Что-то я не понял… – начал Аесли.

– Ну, если ты выбрал парашют, а потом выбрал прыгнуть с парашютом, а парашют выбрал не раскрыться, то дальше хоть обвыбирайся, – помогла ему Мергиона.

– Мерги верно ухватила суть, – кивнула мисс Сьюзан.

– Но тогда достоверны только краткосрочные предсказания, – заметил Порри. – В каждой точке выбора Сен может повернуть куда угодно.

– Повернуть-то он может, – согласилась МакКанарейкл, – но давайте заглянем в будущее подальше…

– Видите, Сен может попасть в точку E через B и D, а может – через C и F.

Зеленая загогулина послушно проползла по отрезкам.

– Ага! – обрадовался Порри. – Значит, свобода воли все-таки есть!

– Конечно, – сказала МакКанарейкл. – Сен может выбрать из множества судеб. Но иногда картина получается такая…

Она стерла боковые линии и свела все оставшиеся к точке Z.

– Это и есть случай стопроцентной вероятности. Человек может знать о точке Z и всеми силами пытаться предсказания избежать, но его попытки станут просто другими линиями, ведущими к пророчеству.

Загогулина села на точку Z и показала жестами, мол, видите, я пыталась, всеми силами, но ничего не вышло.

– Вот такой веник решений получается, – задумчиво сказал Аесли. – А это поле будущего обязательно плоское? В смысле, нельзя ли в точке выбора пойти не направо или налево, а скажем, вниз?

– Теоретически – да. На практике это никому не удавалось. Человек или идет направо и теряет коня, или налево и складывает голову.

– Ну да, ну да, – пробормотал Аесли. – У одного человека в каждый момент всего два варианта. Вот если бы он мог одновременно сделать оба выбора… Тогда он мог бы и коня потерять, и голову сложить[126]… А если это не точка выбора, а отрезок, то он мог бы и пойти по линии и… пойти куда-то в сторону. Но как? Ведь не может же человек раздвоиться…

Амели и МакКанарейкл переглянулись.

– Но отец Браунинг как раз раздвоился, – сказала Амели.

– Да, – подтвердила МакКанарейкл. – Браунингов уже двое.

Сен открыл рот, чтобы еще что-то сказать и замер, боясь спугнуть приближающееся озарение. Он затаил дыхание и поднял руки в предостерегающем жесте. К чести партнеров, они состояние мальчика поняли и тоже замерли. Даже загогулина перестала махать лапками.

Озарение подобралось к Сену вплотную, огляделось и, так и не найдя повода улизнуть (или, того хуже, направиться к Порри Гаттеру), пришло к Аесли.

– Браунинга два! – закричал он. – И преступлений тоже два! Один Браунинг одно из преступлений раскроет и предотвратит! Второй Браунинг второе преступление не раскроет, и оно состоится! Понимаете?

– Но в кабинете премьер-министра будет только одно…

– Ну какие же вы тупые! – застонал Сен. – Не в кабинете! В предсказанном месте! Браунинг расследует не то преступление, которое предсказано!