«Бросьте дурака валять. Наш разговор записывается на магнитофон. Вам самим нелегко будет оправдаться в том, что человек, обнаруживший труп, не только не сообщил об этом в полицию, но и замышляет незаконным способом избавиться от него. Прием».

— Ловкач, правильно говорит… — Зазывала втянул голову в плечи и облизал губы.

Кажется, подействовало. Тупой Кабан рассмеялся, неизвестно чему.

«Понял, понял, сейчас не время ссориться. Где будем вести переговоры, спрашиваете? Где угодно, если хотите, можем у вас. Не беспокойтесь, мы приедем на своем грузовичке, так что долго нас ждать не придется. Прием».

— Не пойдет, они не должны даже близко подходить сюда.

— Почему? — Продавец насекомых прикрыл рукой переговорную трубку. — Мне кажется, ваши опасения излишни. Впрочем, решать вам, Капитан.

— Людей у них много, организация военизированная. Что мы будем делать, если они ворвутся сюда?

— Вас волнует их количество. Но в таком случае оказаться в лагере противника еще опаснее, — сказал зазывала и насмешливо продолжал: — Если они возьмут нас в качестве заложников, вы придете нам на выручку, Капитан?

Продавец насекомых прокричал в трубку:

«Вот так-то… Слышали? Не верим мы вам. Прием».

«Перепугались. Ну что ж, давайте выберем нейтральное место. Например, Смеющийся склон. Там нас никто не увидит. Спросите у моего сынка. Прием».

— Какой склон? Я не понял… — Продавец насекомых, не переключая рычажка, обернулся ко мне.

— Пустынный склон, обращенный к морю.

— Странное название.

— От станции нужно ехать на юг и повернуть у складов рыболовецкого кооператива, а там рядом. В склоне — пещера, и, когда ветер дует в определенном направлении, оттуда доносятся звуки. Это даже не смех, а скорее истерические взвизгивания простуженного ребенка, которого щекочут. Но кому-то эти звуки напоминают призывный женский смех. Старики-импотенты, захватив еду, приходят к склону и дожидаются, пока поднимется ветер.

— Смешно, вы только рассказали, а я едва сама не расхохоталась. — Женщина, еле сдерживая смех, согнулась в три погибели. Ее живот, как мягкий мяч, крепко прижался к моему заду. Я тоже сделал попытку увеличить площадь соприкосновения (место, где ее тело касалось моего). Она не противилась. Кажется, я начинаю забывать, что именуюсь Свиньей. Какое мне дело, где будут вестись переговоры, если удастся не допустить Тупого Кабана на корабль.

— Мне бы хотелось воздержаться от участия в переговорах. — Зазывала, протянув руку, стал скрести переговорную трубку когтями. — Приеду я туда, а там никого нет, только труп — и тут как тут полиция, нет, благодарю покорно.

— Это верно, конечно… — Продавец насекомых переключил рычажок.

«Ничего не выйдет. Мы все трусы. Приедем в указанное место, а там никого нет, только труп и полиция, нет, нам это ни к чему. Прием».

«Я возмущен. Неужели вы думаете, что мы способны на такую подлость? Это немыслимо. Единственное, к чему мы стремимся, — чтобы город сверкал чистотой. Причем речь идет не только о мусоре и пустых банках, но и о духовной чистоте — вот наша цель. А в дальнейшем мы не оставим в стороне и чистку людей. Я говорю правду — всей душой сочувствуя вашему предприятию, мы хотим действовать с вами рука об руку… Хорошо, что я должен сделать, чтобы вы мне поверили? Прием».

«Вы говорили, что уже немало заработали на своих сделках. Прием».

«Я вам сказал, что собираю единомышленников. Вербую влиятельных людей. Я не возражаю против полной проверки, начиная со списков личного состава и кончая деятельностью созданной мной организации. Прием».

— Когда ковчегу придет время отправляться в плавание, будет уже все равно, кто какое занимал положение или каким состоянием владел. А экипаж подбираю я, и никто другой.

«Мы бы хотели ограничить переговоры вопросом о трупе. И все же нас беспокоит, можем ли мы до конца доверять вам. Нам нужны от вас гарантии. Прием».

«Почему я вам так противен? Не могу понять. Прием».

— Потому что ванну не принимаешь! — крикнул я в переговорную трубку.

«Не говори глупостей, принимать ванну — это долг, естественная обязанность человека, занимающегося уборкой. Я не делаю этого, лишь когда бываю сильно пьян, у меня сердце больное. Прием».

Женщина рассмеялась, сотрясаясь всем телом. Ее движения меня буквально гипнотизировали. Честно говоря, я никогда не подвергался гипнозу, но, видимо, ощущение было бы именно таким. Движение времени исчезло, и надо мной витало лишь «сейчас».

«Противен, там, или не противен, но надо отдать вам должное. Объяснить? Существует обстоятельство, способное в какой-то мере успокоить нас. Хотите выслушать? Прием».

«Конечно хочу. Прием».

«Попробуйте представить себя подлецом. Настоящий подлец не шел бы таким обходным путем. Он, не говоря ни слова, притащил бы сюда труп с верхней дороги и зарыл его в куче мусора у входа в каменоломню. И нам, хочешь не хочешь, пришлось бы заниматься им. Правильно? Прием».

«Да, совершенно верно. Имея своим другом такого проницательного человека, как вы, сынишка может быть спокоен. Он, я думаю, тоже согласен с вашими доводами. К тому же, я не такой подлец, как вы думаете. Мой внешний облик сильно мне вредит. Ну так как, согласны встретиться на Смеющемся склоне? Прием».

«Нет, сделаем это в вашей конторе. Там, я думаю, недалеко и до того места, где обнаружен труп. Прием».

«Ну что ж. Устроим вам теплую встречу. Есть у нас и выпивка, и закуска. А если хотите, сбегаем к реке и притащим еще чего-нибудь, сейчас как раз возвращаются рыбаки. Наша встреча будет первой и последней, так что мы сможем поговорить совершенно откровенно. Прием».

«Увы, последней. Если труп будет уничтожен, мы друг другу станем не нужны. В котором часу вы хотели бы провести беседу? Прием».

«Кто из вас придет? Сколько человек? Прием».

«Двое. Я, ответственный за внешние связи, и пассажирский помощник капитана. Он с вами уже беседовал. Прием».

«А сынишка не придет? Прием».

«Капитану там делать нечего. Прием».

«Почему? Прием».

«Почему? Потому что у нас есть специальные люди, занимающиеся внешними связями. Прием».

«Я сейчас один в комнате. Может быть, сынок согласился бы поговорить со мной? Уговорите его, всего пару минут. Очень прошу вас. Прием».

— Вы как? — спросил у меня продавец насекомых.

— Спросите лучше, где Сэнгоку.

«Он спрашивает, где продавец картофеля. Прием».

«Странно, я же сказал, пошел за сигаретами…»

— Если это труп Сэнгоку, я им ни за что не прощу. Он был хорошим парнем. С ним мы бы прекрасно ужились.

«Ну что вы, он здоровехонек. Мне самому Сэнгоку-сан очень нравится. Знаете, какая у него любимая присказка? „Перечеркивай прошлое и всё начинай сначала, опять перечеркивай и опять сначала, а потом опять перечеркни и опять начни сначала — и смотри, что получится…“ Понятно, что он имеет в виду? Сейчас такой век, когда нужно точно, как на счетах, подсчитать, кто достоин, а кто не достоин того, чтобы выжить. Ну как? Совпадает? Прием».