– А… Это я с Олиной квартиры принес. Может, ей что-нибудь на память захочется оставить. Были еще фотографии, но я их забрал к себе. И отсканировал. А…

– А я приказал выкинуть всю коробку в мусор, – перебил его Стас. – Новая жизнь у девки. Какие, в жопу, старые вилки и чашки. Пусть ест серебром и мельхиором. Или я не прав?

– Да, решительный ты паренек, – ответил Леня задумчиво. – Но может, ты и прав. Чего хранить барахло?..

– Конечно, прав, – подтвердил Стас. – А фотографии оставь. Альбом ей купи. Пусть хранит.

– Зачем ей альбом! Я их заложил в компьютер. Почистил немного, сделал отдельную папку. Пусть смотрит с экрана.

– Пусть, – согласился Стас.

А Мишка спросил:

– А меня научите сканировать, а? Вот бы хранить разные документы, анализы, карты больных.

Стас назвал Мишку дубиной и заявил, что давно надо было это сделать и что он удивляется, как это Мишку терпит медицинская общественность. А Леня вспоминал, как он разбирал Олины фотографии.

Пачка состояла из пары десятков черно-белых фотографий. Цветных было только две. На фотографиях были какие-то люди, иногда среди них присутствовала маленькая Оля. Это были, видимо, отец, мать и, может быть, родственники или сослуживцы родителей. На цветной фотографии, сделанной пару лет назад, Оля сидела с соседкой Валей на кухне, вероятно, во время какого-то торжества. В объектив она смотрела сконфуженно, платье на ней было немыслимого цвета, на фото было больно смотреть. Другая фотография была снята в ателье лет пятнадцать назад. На ней маленькая Оля сидела между молодыми мужчиной и женщиной. Когда Леня отсканировал это фото, обратил внимание, что лицо женщины ему знакомо. Что за черт! Он перебрал другие фото – нет, больше нигде эта женщина не фигурировала. Где же он ее мог видеть? И как это может быть? На фотографии Оле примерно года четыре. Но это лицо вроде бы он видел совсем недавно. Бред какой-то!

От воспоминаний его отвлекли выкрики Мишки, который требовал от Стаса проявления уважения к себе как врачу, во-первых, и как к личности, во-вторых, причем громко апеллировал к Лене.

– Уважение, – сказал Леня, – появляется и нарастает в процессе выпивания, как классовая борьба в процессе строительства социализма. Где мой сосуд?

И было немедленно наполнено, и Леня с энтузиазмом стал требовать у Стаса отчет о развитии его ребенка. И спрашивать, почему женщина с пятимесячной беременностью живет одна, без мужниного присмотра.

– С шестимесячной, – поправил его Стас.

– Тем более почему?

– Да, кстати, – включился Мишка, забыв свои требования, – она меня встречала в Цюрихе. Живот уже заметен. Что ты решил?

– Пока толком и сам не знаю. Илга знаете мне что говорит? Построй, дескать, здесь дом, за городом. Мы будем приезжать сюда зимой гулять с маленьким по снегу. В валенках: я – в огромных, а он – в крохотных. Вот такая идиллия.

– А серьезно? – спросил Леня.

– Серьезно? Ну, ты знаешь, я нанял команду. Датчанин, американец и один наш; учился в Дании, знает и ту, и нашу бухгалтерии. Сейчас они притираются. Думаю, через месяц-другой фирму будет не узнать. Знаете что, мужики? Меня же все жестким считают, а оказывается, я сейчас у себя профсоюзом работаю. Улаживаю. Вытираю слезы.

– Датчанину? – засмеялся Леня.

– Как бы! Понимаете, он улыбается с работниками, шутит, просто душка. Просит звать себя по имени. На банкете с каждым директором выпил по глотку. И так же, улыбаясь, может сообщить, что подал документы о хищении в прокуратуру. Так и было с одним из директоров. Я раньше думал: верный мужик. А он, – Стас грязно выругался, – организовал втихаря фирму. И молотил на себя. А меня использовал как болвана. Эти ребята его вычислили и послали в Данию на месяц. Повышать квалификацию. А сами спокойно разобрались с документами его фирмы. Через неделю отозвали его обратно, собрали всех директоров и при всех с улыбками, вежливо предложили вернуть награбленное. Или сесть. Так что у меня появились еще два магазина.

– Вот это да! – восхитился Леня.

– Это еще что. Они стали выгонять за пьянку. Представляете? Я уже и сам побаиваюсь лишнюю рюмку зацепить. – Стас захохотал. – Поэтому наливайте.

И они налили и выпили.

Леня держал тонкую Олину руку в своей руке, а она весело говорила:

– Нечего, голубушка, тут рассиживаться. Чтобы весь день гуляла по горам, только пусть сестра Маргарет знает, где ты гуляешь. – Оля забавно имитировала манеру Романова. – А утром делать весь комплекс упражнений, ничего не пропускать. Знаю я вас, юных дев, знаю.

Я потом прихожу, а Маргарет меня встречает:

– Who allowed you to go for a walk all the day? – Оля опять смешно повторила интонации сестры Маргарет. – It’s not good to go without permission.

– Ну а ты что сказала? – засмеялся Леня.

– А я просто ее обняла. Она меня так любит!

Действительно, все ее любили. Старались сделать что-то приятное этой милой девочке, которая так намучилась, пройдя курс лечения, а теперь легко бегала по клинике, по дорожкам парка, бегала, как будто старалась пробежать все те километры, которые ей пришлось ковылять, пробежать и забыть. Но забыть, – Леня это понимал, – ей никогда не удастся. Все детство и всю юность она была жалкой калекой. Это состояние ее сформировало. А сейчас она попала в сказку. Скоро проснется. Как боится ее ласковое сердце этой минуты.

Леня подышал на ее пальчики. А Оля продолжала, смеясь и имитируя говор то одного, то другого, рассказывать что-то очень ей интересное. Леня слушал только мелодию. Утром, едва он приехал, Романов сказал, что, по его мнению, все очень хорошо. И что начал лечение их доктор, ну, вы знаете, Михаил, очень грамотно. Что-то там правильно рассосалось, и теперь, после его лечения, не стоит ничего предпринимать. Просто забрать девочку. Пусть гуляет, спорт разумно, солнце умеренно. Питание, конечно. В ответ на Ленины сомнения, как же так сразу и тому подобное, Романов довольно улыбался:

– Все в порядке, проверено и перепроверено. И рентген, и узи, и все иные анализы. Полный порядок. Теперь замуж – давно пора. Рожать, кормить, ухаживать. И знаете что, за последнюю неделю плату вносить не надо. Все за счет клиники.

– Леня, ну, Леня. Ты меня не слушаешь, – теребила его Оля.

– Слушаю, – улыбнулся Леня, – очень внимательно. Ты обещала угостить их всех котлетами.

– Какими котлетами? – тонко засмеялась Оля. – Я же тебе рассказываю, как меня возили в Цюрих и как мы катались на катере по Лиммат.

– Понравилось?

– Ой, Леня! Так здорово!

– Хочешь еще?

– С тобой?

Леня посмотрел на нее загадочно.

– Тогда быстро собирайся. Мы уезжаем из клиники. Понятно?