– Мэттью была не по нутру идея со спиритическим сеансом и, видимо, в своем замке он нашел способ уклониться от необходимости присутствовать на нем, – предположил я. – Давайте начинать без него.

Все одобрительно закивали и стали рассаживаться по местам. В воздухе повисло напряженное молчание. Я попросил всех сосредоточиться и не разговаривать.

Клэр положила руки на стол, я сделал то же самое. Посмотрев на нас, американцы переглянулись и последовали нашему примеру. Лишь Энтони держал руки на своих приборах. В зале воцарилось молчание. Часы начали бить полночь.

– Дух Джонатана, – произнес я, когда отзвучал последний удар. – Ты слышишь меня?

Перед спиритическим сеансом медиум отвела меня в сторону. Она сжала мою ладонь в своих руках и долго, не моргая, смотрела мне в глаза.

– Вы чем-то встревожены, Джефф?

– Знаете, – я попробовал отмахнуться, – едва ли кто-то может чувствовать себя сейчас спокойным. Все же мы не каждый день общаемся с призраками.

– Джефф, я понимаю, что вы привыкли не доверять людям, но я медиум. Иногда я сама не рада своей природе, но ничего не могу с ней поделать.

– Я не очень-то верю в потусторонний мир… – отбивался я.

– Боюсь, Джефф, что ему глубоко безразлично, верите вы в него или нет. И потом… вы можете обмануть партнеров по бизнесу, друзей, даже меня, но, пожалуйста, хоть себя не обманывайте.

– Знаете, у меня тут обнаружился двойник, так что в каком-то смысле теперь обмануть себя мне очень легко.

– Вы себе не верите? И вы в себе не уверены… Как же вы можете спасти кого-нибудь, если сами не верите в свои возможности?

– Какие возможности? Кого спасти? Я вас плохо понимаю.

– Я чувствую то, что нельзя выразить словами. И знаю много вещей, которым нет имен в словаре. Поверьте, я понимаю, почему вы переживаете. Ответьте мне на простой вопрос: призрак вступал с вами в контакт?

– Да, – я кивнул. – Все началось, когда Мари увидела его за окном. Я вышел на улицу, но там никого не было. Тогда у меня впервые появилась мысль о привидении.

– Осторожнее с мыслями, Джефф. Весь мир состоит из наших мыслей и чувств. Они лишь обретают разные формы. Мысли имеют материальную силу.

– О чем вы?

– Как еще вы общались с призраком?

Я коротко рассказал Клэр обо всем, что пережил. Она слушала очень внимательно, не сводя с меня умных спокойных глаз.

– Ну вот. Кажется, я все перечислил. Как на исповеди. Если что-то забыл, не обессудьте. Голова совсем не варит, – закончил я.

– Я должна сказать вам одну вещь... Вы способны очень тонко чувствовать, Джефф. Настолько, что, если бы вы стали развивать этот дар, вы могли бы стать медиумом.

– Я? Медиум? О чем вы?

– Знаете, призраки – занятные существа. Кое-что из их природы непонятно даже Саймону. Он почти все знает о них, но никогда не сможет их понять.

– Понять?!

– Человек по природе своей всегда стремится уничтожить то, что не понимает. И только с помощью медиума становится возможным общение с призраками. Немногие способны контактировать с ними. А вы не испугались этой встречи. Потому что чувствуете, что способны его понять.

Этого только не хватало… Ерунда полная. Хотя еще позапрошлой ночью призрак показался мне расшалившимся ребенком. Но ведь тогда я еще не подозревал обо всей этой архивной истории. Меня прошиб холодный пот. Я с самого начала это знал…

– Он – ребенок, помните об этом, – будто подслушав мои мысли, продолжала Клэр. – Ему одиноко в холодном и неуютном замке, он напуган не меньше Мэй. Вы – первый человек за очень долгое время, воспринявший его всерьез, не сбежавший в панике от знаков его внимания. Вы для него что-то вроде друга. А с другом играют... Призраки не обременены моралью. Для него испуганный человек – дверь в наш мир. Чем больше страх, тем шире она открыта. А нас, медиумов, они выделяют в отдельную категорию. Если бы ваш сын играл с вами в средневековый роман и написал на стекле «Ты сможешь это остановить?», как бы вы отреагировали?

– Не знаю… Наверное, подыграл бы ему.

– Именно! Поймите, то, что нам кажется противоестественным, для него – банальное существование. Я согласна, дьявольский смех и живущее своей жизнью зеркало – не лучшее средство подружиться, но каждый художник пользуется тем, что у него под рукой. Я согласилась работать с Саймоном по одной причине: помогая людям, я помогаю и призракам. Они живут в сумрачном мире, похожем на тот, что вы видели в своих снах. Но это не означает, что все призраки злы по своей природе. Они могли раскаяться, но не простить себя, или не исполнить клятву, или просто чего-то не доделать здесь. Это невесело – как застрять на станции пересадки. Если им помочь, они смогут покинуть свой мрачный мир… И еще одно. Попытаюсь как можно проще... Саймон любит повторять, что призрак – лишь проекция. Как в кино. Есть пленка, которая, возможно, десятилетиями пылилась на полке. Но чтобы мы видели изображение, нужно включить лампочку. Какой яркости и цвета она будет – такое будет и изображение. Призраки питаются нашей аурой. Они видят ее и нуждаются в ней. Яркие эмоции вроде гнева, страха, любви, жалости не только увеличивают порции, но добавляют краски. Стоит ли разъяснять, какие чувства служат свету, а какие – тьме? Призраков боятся. А страх – сильная эмоция. Но ведь не единственная, имеющаяся в нашем наборе... Им на руку проявления сильных чувств. И они провоцируют их. Еще раз повторю: мысли имеют материальную силу. Как ни парадоксально, но, когда мы впервые встречаем привидение, оно почти нейтрально и лишь испытывает нас, пробует на вкус наши реакции. И от нас зависит, будет это кошмаром или игрой.

Мы сидели вокруг стола, взявшись, как нам и сказал Саймон, за руки, чтобы объединить нашу энергию. В отблесках свечей лицо медиума приобрело бледный оттенок, а глаза стали настолько пронзительно синими, что смотреть в них становилось жутко. Вокруг нас повисла давящая тревожная тишина. Я боялась дышать, а сердце едва не выпрыгивало из груди. Неужели все это действительно из-за меня?

Клэр уже совсем не видела нас, ее глаза были обращены в другой, неведомый нам мир. Она сидела абсолютно прямо, а губы, казалось, сами по себе произносили вполголоса слова.

– Не успокоившаяся душа, метущаяся в стенах этого замка, взываю к тебе! Откройся нам! Скажи, чего жаждешь ты от нас, живущих здесь и сейчас: возмездия или помощи? Скажи, чем потревожили мы твой покой?

– Дух Джонатана! – глубоким низким голосом сказал Саймон. – Ты здесь?

Молчание. Оглушающая тишина. Ни малейшего скрипа, ни шороха. Генри хмыкнул, наклонился к Пэт, та что-то тихо шепнула ему. Пэм нервно хихикнула.

– Дух Джонатана! Ответь нам! – во второй раз позвал Саймон.

На мгновение мне показалось, что воздух сгущается, стало трудно дышать.