– Ага! На этот раз получилось легко. Ни малейшего кр-ровопролития… только ловкость мозгов, и никакого мошенства! Хотя я, чтоб ты знал, тот еще душегуб. Грехами загрузился – не отмолить, хватит на целый поезд вагонов и состав тележек в придачу. Но раз уж… м-м, воскрес, приходится опр-равдывать высокое данное звание.

– Какое такое звание? – не замедлил поинтересоваться мужчина в буро-зеленом облачении.

– Ловчий желаний, – тотчас сообщил, почему-то по-английски, странный камуфлированный незнакомец, зовущий себя Несси.

– Что? The stalker of the desires? – переспросил, уточняя, его невольный собеседник. Захотел убедиться, что не ослышался. Такое словосочетание на английском ему раньше явно не приходилось слыхать.

– Именно stalker. Не hunter и не catcher. Куда ж без нас-то! Где снова случится зона, там и мы, тут как тут. – Странный тип Несси, несмотря на англоязычное «звание» и на свое имечко, очень мало похожее на славянское, языком общения предпочитал русский. – Правда, вот эта она еще не подозр-ревает о нашем присутствии, к счастью. Блин, эту воспитывать и образумливать уже поздновато. Да и желаний она почти не выполняет, потому здесь фактически некого останавливать. Уж скорей все мы – как бы ее желания. Воплощенные, тщательно вымечтанные, старательно собранные. Эх, что уж тут кривить душой! Приходится пр-ризнать, здесь я не ловлю, а просто бездельничаю в сравнении… Не то что в старые добр-рые времена! Ты уж мне поверь, я-то знаю. Довелось побыть и реальным, и виртуальным… и опять реальным. К счастью, некоторые кажущиеся виртуальными способности сохранились и в реальности. Сам пор-ражаюсь, но факт!

В энергичной речи странного «парламентера» иногда проскальзывал рычащий звук, будто Несси таким образом выделял наиболее значимые, ключевые слова. После начальной тягостной паузы незнакомец оказался разговорчивым, под стать младшей напарнице бродяги, приглашенного на переговоры. Выслушав речь камуфлированного, мужчина в шлеме не меньше минуты хранил молчание.

Темные «очки» его забрала были направлены прямо в лицо собеседника, по-прежнему неразличимое в глубокой тени. Он в упор смотрел на этого «ловчего желаний», заявившегося буквально из ниоткуда. Возможно, прикидывая, не выстрелить ли сразу, чтобы избавиться от потенциально неразрешимой проблемы…

Затем коротко, по самой сути, спросил:

– И как это возможно?

– Ты о том, как можно побывать виртуальным и р-реальным, при этом оставаясь живым? Тогда не у меня спрашивай, а у нее. Я тебе и хотел бы, да не отвечу. Если же о том, как сохранить способности, могу поделиться сообр-ражениями. Накопились кое-какие догадки. Постапокалиптические условия, в которые мы, любовно подобранные, можно сказать, избранные образцы, помещены здесь, предполагают, что эффективней выживает…

– Погоди! – вдруг перебил буро-зеленый. – Что?! Ты о чем? Конец света уже случился? В каком году?!

– Сам ты… конец света. Не бывать ему… э-э-э, моментальному апокалипсису.

– Ты в этом уверен?! Почему?

– Да потому что это человечество так просто не отделается. В одночасье исчезнуть ему не посчастливится. И не надейся, пр-ридется помучиться. Как однажды сформулировал незабвенный пан Станислав Ежи Лец, границы рая и ада подвижны, но всегда проходят через нас… На то и постапокалипсис! Если разобраться, он будет куда стр-рашней апокалипсиса. Агония хуже смерти. Но именно эта постапокалиптическая прививка способна подарить человечеству шанс на исцеление и возрождение. Несмотря на то что оно уже сто р-раз заслужило бесславный конец. Хочешь не хочешь, пройти испытание люди вынуждены, чтобы отодвинуть границу ада и продр-раться к свету… э-э, сквозь дремучие дебри постапокалипсиса[11]. А что для живого может быть наградой более желанной, чем… жизнь? На самом деле единственная реальная драгоценность, которая человеку дана – это вр-ремя жизни. Все прочее – побрякушки, бижутерия, стразы в лучшем случае, а в худшем – пластмассовая дешевка.

– Наш человек, – прокомментировал вдруг мужчина в шлеме, поднял руку, поколебался и отстегнул маску, открывая половину лица. – Теперь я понимаю, почему обошлось без кровопролития. Ты их умными словами забомбил. Глубокие мысли для выродков страшнее любых монстров… От мыслей они в натуре могут захотеть спасаться бегством, верю.

Договорив, он поколебался пару секунд, но все-таки поднял руку и сдвинул вверх темное забрало шлема, похожее на горнолыжные очки.

– Мысль, она вообще стр-рашная сила, – тотчас же согласился Несси и начал движение, сделав несколько шагов вперед. Из тени наконец-то показалось лицо этого странного «парламентера», на котором сразу же привлекли внимание черная борода и светлые глаза цвета дневного неба, мелькающего иногда в проемах Рубежей. – Создает и р-рушит целые миры, если в нужное время и в нужном месте приходит в нужную голову.

– Знаешь в этом толк?

– Я не деус, если ты об этом… Хотя машины[12]в моем распоряжении, знаешь ли, бывали очень даже мощные. Правда, все это в пр-рошлом, а сейчас приходится только на свои собственные ресурсы рассчитывать. На те внутренние силенки, что еще остались… Я хомо экс зона[13], если тебя не пугает такая неуклюжая латынь. На русском это словосочетание, сам понимаешь, звучит и вовсе устр-рашающе. Вызывает, можно сказать, из самых глубин восточнославянского менталитета лагерно-тюремные ассоциации…

– Меня словосочетаниями не испугаешь. Для этого понадобится что-нибудь на порядок серьезней. Языки разные слыхал, не привыкать. В этом… м-м, вавилонском столпотворении какие только наречия встречать не доводилось. Хотя английский, приходится признать, многим понятен. В натуре первый международный. Если ты понял, о чем я.

– Понял, понял, – проворчал Несси. – Я наш человек.

– И что теперь, зоновский ты наш? – в тон ему проворчал приглашенный на переговоры. Он сам был, как и положено бродяге, не менее бородат, чем камуфлированный «зоночеловек», но борода его совсем поседела и, наоборот, выглядела светлой, зато глаза у него были темно-карими.