– А-а, так это сам крестный отец честного семейства. Это мне нравится.

– Нет, это тебе совсем не понравится.

– Так ты его хорошо знаешь?

– Да, нас водой не разлить, – ответил Фрост все так же мрачно. – Я у него днюю и ночую. Ты же знаешь, как я люблю якшаться с могущественными мира сего.

– Кто открыл этот счет для него?

– Мой предшественник.

– Он бывал здесь?

– При мне – нет.

– Ты его когда-нибудь видел?

– На собачьих бегах в Макао.

– Где?

– На собачьих бегах в Макао. Он проигрался тогда в пухи прах. Ничем не выделялся из толпы. Я был там со своей предпоследней пташкой-китаяночкой. Она мне его показала. Я спросил: «Это он? А-а, ну да… между прочим, он – мой клиент». На нее это произвело сильнейшее впечаление. На отрешенном лице Фроста проскользнул едва заметный отблеск того, другого, каким он был в те давние времена. – Между нами, скажу тебе, что о н по этой части тоже был упакован, что надо. С ним была очень хорошенькая блондинка. Кругло-глазая. Выглядела прямо как кинозвезда. Похожа на шведку. Должно быть, немало потрудилась не за страх, а за совесть на той кушеточке, где часто решается судьба этих звездочек. Вот что… – Фрост через силу улыбнулся, но vлыбкa получилась вымученной.

– Поторопись, дружище. Что тебе?

– Слушай, давай покончим с этим. Не отказывайся. Ну, в самом деле. Хорошенько погудим сегодня. Погуляем как следует на все мои пять сотен. Ведь ты же на самом деле не такой, правда? Ведь тебе же просто приходится делать все это, чтобы заработать на жизнь.

Пошарив в кармане, Джерри извлек оттуда ключ от устройства для подачи сигнала тревоги и вложил его в вялую руку Фроста.

– Еще пригодится, – сказал он.

Когда Уэстерби выходил из банка, на широких ступенях лестницы стоял стройный, хорошо одетый молодой человек в легких американских брюках. Он читал какую-то серьезного вида книгу в твердом переплете – Джерри не мог рассмотреть, какую именно. Он прочитал не очень много, но делал это очень внимательно, как человек, твердо решивший заняться самообразованием.

Сделав дело, покрутись для отвода глаз, говорили ему наставники. Никогда не иди прямо туда, где тебя ждут. Если не можешь сразу передать добытое курьеру, по крайней мере запутай след.

Он несколько раз брал такси, каждый раз называя конкретное место: «К Королевской пристани», где он смотрел на загружающиеся паромы, связывающие остров с континентом, и на коричневые джонки, снующие между большими кораблями; «B Эбердин», где он бродил вместе с туристами, осматривающими достопримечательности, и глазел вместе с ними на плавучие ресторанчики и на людей, живущих на воде; «В деревню Станли вдоль городского пляжа», где бледные китайцы, немного сутулясь, как будто город все еще давил на их плечи, как и подобает примерным родителям, играли на мелководье со своими детишками. Китайцы никогда не плавают после лунного праздника, – автоматически припомнил он, но не смог сразу вспомнить, когда именно проходит этот праздник.

Планируя операцию, он раздумывал: не оставить ли ему фотоаппарат в гардеробной отеля «Хилтон», не сдать ли его на хранение в ночной сейф, не отправить ли его посылкой самому себе. Пользуясь журналистским прикрытием, посылку можно было передать со специальным курьером. Ни один вариант не удовлетворил Джерри, но еще важнее, что ни один вариант не устроил наставников. «Это партия для солиста, в которой не может быть помощников, – сказали они, – это работа для одного – иначе лучше совсем не браться за нее». Уэстерби купил кое-что, чтобы руки не были пустыми: пластиковый пакет и пару хлопчатобумажных рубашек. Когда ты только что провернул операцию и уходишь с ценной добычей, не забудь приготовить что-нибудь для отвлекающего маневра. На эту удочку попадаются даже самые опытные шпики службы наблюдения. И если они сядут тебе на хвост и ты бросишь эту приманку, кто знает? Возможно даже, что удастся занять их этим достаточно долго, чтобы самому унести ноги. Но все-таки он старался держаться подальше от людей и до смерти боялся какого-нибудь случайного воришки-карманника. В гараже на Коулуне для него был приготовлен автомобиль. Джерри был спокоен – он уже близок к финишу (скоро все закончится!), но не позволял себе расслабиться ни на минуту и не терял бдительности. Он чувствовал, что одержал победу, и все остальные чувства не имели сейчас никакого значения. Иногда работа бывает не слишком приятной.

Проезжая по улицам, он внимательно следил за другими машинами, особенно за «хондами», которыми в Гонконге обычно пользуются рядовые шпики, в поте лица добывающие хлеб насущный. Прежде чем выехать из Коулуна, Уэстерби проехал пару раз по тихим боковым улочкам. Ничего. На Джанкшен-роуд он влился в вереницу машин, направляющихся за город, на природу, в сторону залива Чистой Воды, и продолжал медленно ползти еще около часа, зажатый другими машинами и благодарный судьбе за эту страшнейшую пробку. Для преследователей нет ничего труднее, чем незаметно передать объект от одной тройки «хонд» другой (если все они попали во многокилометровый затор). Это означало, что остается только внимательно смотреть в зеркало заднего вида, вести машину и, убедившись, что никто за ним не увязался, прибыть на место.

Послеполуденная жара жгла немилосердно. Кондиционер в машине был включен на полную мощность, но от него не было никакого облегчения. Джерри проехал мимо питомника, где на площади в несколько сот квадратных километров стояли растения в больших горшках; мимо рекламы «Сейко»; потом мимо рисовых полей, похожих на стеганое одеяло и мимо посадок молодых деревьев. Влево от шоссе уходила узкая песчаная дорога, он резко свернул на нее, внимательно наблюдая за всем, что происходит. Повернув, остановился на обочине, поднял крышку капота и постоял некоторое время, делая вид, что дает мотору остыть. Мимо проехал салатовый «мерседес» с тонированными стеклами, кроме шофера был виден еще один пассажир. Этот «мерседес» довольно долго следовал за ним. Но сейчас проехал мимо, не свернув. Джерри перешел через дорогу, на другой стороне которой было небольшое кафе, а рядом – телефон-автомат. Он набрал номер, выждал четыре гудка и положил трубку. Потом снова набрал тот же номер, выждал шесть гудков и, когда на другом конце ответили, снова дал отбой. Потом вернулся к машине и поехал дальше, петляя по улочкам заброшенных рыбацких деревень, пока не добрался до берега озера, заросшего тростником. Эти заросли выдавались далеко в озеро, тростник отражался в спокойной водной глади, и от этого казалось, что его больше чем на самом деле. Квакали лягушки. По озеру в летнем мареве скользили легкие прогулочные яхты. Выжженное добела небо на горизонте сливалось с водой. Джерри вышел из машины. В этот момент на дороге показался чихающий и громыхающий старенький «ситроен». На пассажирах-китайцах были кепки с надписью ока-кола», а в машине лежали рыболовные принадлежности. Женщин не было – только двое мужчин. Они не обратили на Джерри никакого внимания. Он направился к стоявшим в ряд домикам весьма обшарпанного вида. Они были обшиты вагонкой, а спереди облицованы бетонными решетками, как дома на побережье Англии, но только краска из-за жгучего солнца была здесь побледней. Названия домов были выжжены на кусках корабельных досок: «Дрифтвуд», «Сюзи Мэй», «Данромин». Там, где улица заканчивалась, вдоль берега шла эспланада с причалами, но сейчас она была закрыта, и теперь яхты останавливались где-то еще. Подходя к домам, Джерри бросил рассеянный взгляд на окна верхнего этажа. Во втором окне слева стояла яркая ваза с засушенными цветами, стебли которых были обернуты серебряной бумагой. Это был знак: путь свободен, входи. Распахнув маленькую калитку, он подошел к дому и позвонил. «Ситроен» остановился на берегу озера. Он услышал, как захлопали дверцы, в то же мгновение, что и голос из динамика у входа.