— Да не балуй! — Утбурд потянул повод споткнувшегося мула. Цепочка навьюченных животных брела по каменным плитам Стези, и сейчас все шесть мулов тупо и упорно хотели в тень. Собственно, в тень хотели и люди. Монотонное движение по неровной каменной ленте жутко изматывало.

Стезя — это такая бесконечная мощеная тропа. Или дамба. О точном предназначении проклятого сооружения путники неизменно спорили по вечерам, когда можно было лежать, ничего не делать, кроме как кряхтеть от ноющей боли в ступнях и икрах. Утром можно было опять чуть покряхтеть и отправляться в путь. Снова под сапогами и копытами были ноздреватые глыбы, не слишком ровно обтесанные и уложенные, зияющие предательскими расщелинами. В одной из таких и сломал ногу Светлохвост.

Даше было жаль бессловесных мулов, жаль своих домашних и себя. Даже «барбарисных» было жалко — вроде уже знакомые и не такие уж злобные. Жуткая вещь эта Стезя. Дело вовсе не в боли в ногах. Дело в том, что с ума сходить начинаешь.

Каменные блоки в три шага шириной, щели между ними. Солнце над головой. Болото по обе стороны: бурая трава, бурая тухлая вода, острова тростника. Иногда змеи (отвратительнейшие) и птицы (радующие глаз). Аванки… С последними сложнее. Особой симпатии к рогатым крокодилообразным Даша не испытывала. Но ведь развлечение. И ужин. Довольно часто наивные архозавры выбирались погреться на камнях Стези. Таким случаем было грех не воспользоваться. У северян имелось два арбалета. Тех, что принято «морскими» или «морпеховскими» обзывать. В общем, добыча ужина превращалась в довольно увлекательное, пусть и непродолжительное развлечение. Главное было не поспешить и не жадничать. Полдня на жаре — и аванкова вырезка начинала нехорошо попахивать.

Даша машинально глянула на бесконечные болотные хляби. Порой аванки таились у самой тропы, но, к счастью, в здешних местах крупные ящеры не попадались — в основном меленькие такие, длиной с человека. Хотя отдельные мозглявые особи обладали просто удивительной наглостью. Утром один такой болотный отморозок попытался ухватить за ногу Утбурда. А вчера стайка молодняка вздумала преследовать отряд, ковыляя прямо по камням Стези. Кстати, средняя часть хвоста юного аванка оказалась довольно-таки приятной на вкус. И тинный запах у молодых слабее…

Готовили то, что заменяло ужин, на пару с Фресли. Вполне сведущий мужчина, выполнявший на «Барбарисе» обязанности кока. В области полевой кулинарии можно было многое у него перенять. Если бы не одно печальное обстоятельство — топлива для нормального костра попросту не было. Сухую траву у камней собирали всем обществом, но ее едва хватало на кипячение воды. Совет дока Дуллитла, озвученный устами мудрой целительницы Эльвиры, был весьма своевременным: пить сырую воду категорически нельзя. Мулы и те от здешней воды мучились желудками.

— А не угодно ли юной прекрасной леди услышать продолжение саги о великой битве у Крабьего мыса?

Даша, не оглядываясь, кивнула:

— Угодно. Но лучше вечером. Сообща оценим.

— Под шорох шагов рождаются лучшие строфы, — заметил Эмнем. — Я шлифую рифмы не менее усердно, чем лезвие своего славного меча.

На бедре моряка болтался самый обычный тесак-шеун. К риторическим преувеличениям Эмнем прибегал частенько, но если в творческом процессе они вполне уместны, то вот на фига эта «юная прекрасная леди»? Нарвется парень. Костя сейчас в голове отряда, в этом… лобовом охранении. Но можно не сомневаться — все видит. Кому эта пиратская куртуазность нужна?

Вообще Эмнем был ничего парень. Явно талантливый, и жаль, что абсолютно безграмотный, отчего многие части длиннющей саги неминуемо окажутся забытыми и потерянными для потомков. Прискорбно, но отчего именно к Даше нужно с этим рифмоплетством приставать? Шел бы к госпоже Эльвире или, на худой конец, к Бочечке. Нет, пристроился и так в шею смотрит, что хочется косынку поправить.

— Эм, ты бы мне рассказал, — намекнул, оглядываясь, Утбурд. — А то верняк, скоро шепелявить начнешь.

— Так я всем рассказываю, — обиделся, кажется, искренне Эмнем. — А к госпоже Аше пристраиваюсь исключительно как к писцу опытному. Может, не откажет, запишет. Все наши благодарны будут. Что здесь зазорного?

Утбурд сплюнул в сторону любопытной змейки, выглядывающей из листьев жухлых кувшинок, не попал и охотно пояснил:

— Лично я понимаю. Я б и сам записал. Твои складные россказни в городе можно по полновесной «короне» продавать. Я так и заделаю, если, конечно, до состоятельных лохов вообще доберемся. Но вот как ты сказывать с отрезанным языком будешь? Или без ушей? Это ж какая жалость, ежели сказитель искренних похвал слушателей не расслышит.

— Хиткин лиф свидетель, я без всяких непотребств, — обиженно сказал Эмнем и, обогнув Дашу с мулами, занял место впереди Утбурда. — Я слово держу, боталом не болтаю.

— Так кто ж сомневается? — согласился Утбурд. — Мы ж боимся, как бы сама Аша прямиком в тот сказ о великой битве не угодила. Будут попрекать, на брехне тебя подлавливать…

— Этак рассуждать, так я и тебя воспеть могу, — проворчал Эмнем. — Утбурд — пленитель принцессы Чернолапых.

— Э, да ты не порожни, неужто там и принцессы были? — оживился карлик.

— Говорят, на тех «вязанках», что за мысом оставались, сам король мурашей с наложницами и принцессами сидел, — поведал, утирая пот, сказитель.

— Не пустозвонь, Эм, — обернулся бородач Креп. — Какие там принцессы? Это ж Чернолапы. У них ни сисек, ни обратного. Жуки, одним словом.

— Принцессы должны быть, — возразил, улыбаясь, Эмнем. — Принцессы, они всегда есть.

Обернуться Эмнем не обернулся, но для кого последнее сказано, Даша поняла. Вот же дурень корабельный.

— Да в дупло марулье тех принцесс черноногих, мелкозадых. Ты про битву давай, — проворчал Креп. — Я вот как вспомню…

— Великое было дело, — согласился Эмнем и завел:

«Ливень» и «Алый крыс» на левом фланге

Стояли!!!

Гордый «Самец» прикрывая, на коем

Баллейн[6]!!!

Швырял он каменья с дубовую крону

Размером!!!

Сам лорд Оттил бесстрашный,

Уцелил!!!

По сущей гущине вражьих челнов…

Даша уже знала, что лорд Оттил, один из приближенных короля Эшенбы, редкостный «стурвормий потрох». Но очевидно, в правдивом, но безмерно поэтическом повествовании о столь великом деле, как грандиозная бойня у Крабьего мыса, подобные незначительные детали не играли роли. В некотором отношении Флот еще чувствовал себя единым организмом. И гордился странными вещами.

…Стояли бойцы по колено во

Крови!!!

«Самец» отбивался, трижды сходяся в

Ножи!!!

Израненный Оттил огромною корсекой,