— Ты заметила.

— После того, как ты показал её настоящую внешность, было бы глупо не понять.

И правда. Когда знаешь, что идеальная внешность звезды — лишь лживая оболочка, поневоле обращаешь внимание на то, что оболочке не скрыть. На жесты, на построение фраз. Если подумать, что безмятежная госпожа Кан лишь картинка, украшение, просто визуальный перевод, то можно представить, как её голос срывался и дрожал во время разговора, как руки метались, не находя места. Идеальный скин актрисы транслировал это как обрывистую речь, как театральные жесты, но на самом деле…

— Ирелия была доведена страхом почти до истерики, — кивнул Одиссей и поднял старенький инфокристалл. — Гамма, на основе мимического анализа создай реконструкцию: как на самом деле выглядела госпожа Кан, если наше предположение верно?

Кристалл моргнул, и перед ними появилась женщина с неровно лежащими волосами и сухими губами, под глазами которой залегли тени. Её взгляд бегал, не в силах сфокусироваться на одной точке, словно пытался убежать от самого себя. Но раз за разом возвращался к незримому собеседнику, для которого она записывала своё послание.

— Одиссей Фокс, — неуверенно, сомневаясь, но с надеждой выговорила она. Рука Ирелии нервно взлетела вверх, пальцы смахнули криво лежавшую прядь и стыдливо дёрнулись в сторону, не зная, куда деться. Актриса судорожно сжала губы.

— Я наслышана о вашем таланте…

Одиссей смотрел на женщину, истерзанную страхом совершить ошибку, сделать неверный шаг. Страхом перед чем-то серьёзным — чем, им предстояло выяснить. Но одновременно с этим Ирелию пронизывал нервозный ужас: что своим непослушным скачущим взглядом, своими дёргаными жестами она себя выдаст, и кто-то увидит её истинное лицо. Поэтому она постоянно бралась за свои руки, пытаясь сдержать, контролировать свои эмоции и тело.

— …вдруг вы и вправду человек слова? Тот, на кого можно положиться? Честный сыщик.

Губы женщины напряжённо и недоверчиво скривились, её рука опять схватила торчащий клок волос, тут же испуганно отдёрнулась от головы и задрожала в воздухе, словно у звезды был нервный приступ.

— В такое трудно поверить, мистер Фокс, — пробормотала она. — Ничто в нашем мире так не мимолётно, как настоящие искренность и честность…

Кристалл погас.

— Да, Ирелия. Ничто в нашем мире так не мимолетно, как настоящая искренность, — негромко ответил Одиссей Фокс.

Волосы Аны светились зелено-бирюзовым сопереживанием, глаза блестели.

— Итак, что мы знаем? — спросил детектив.

— Её внешнее поле стало её внешностью, — печально ответила девушка. — Не только во время медитаций, а всегда. Она жила, не снимая скин идеальной звезды. Ирелия Кан оставалась безупречной, потому что её ИИ приукрашал и корректировал каждое её действие.

— Но даже когда он менял сжатые губы на лучезарную улыбку, ИИ не мог скрыть то, как звезда хватает себя за плечи, пытаясь подавить дрожь. Как она терзает собственную руку, впиваясь ногтями в запястье. Красивый скин мог лишь приукрасить это, но не скрыть.

— Понятно, почему она всегда нервничала, — вздохнула Ана. — Когда постоянно скрываешься, живёшь в напряжении: вдруг все узнают, что Ирелия Кан далека от идеала и вовсе не воплощённая мечта. Тогда она станет… упавшей звездой.

Одиссей кивнул.

— Но чего она так сильно боялась? — воскликнула Ана. — И что за мальчик?

— На первый вопрос пусть отвечает констебль. А на второй… Ты любишь гипнофильмы?

— Все любят гипнофильмы, — девушка слабо улыбнулась старой шутке. — Правда, никто их так не называет, кроме тебя.

— Ну, название слегка устаревшее, — согласился Одиссей.

— Примерно на тысячу лет.

— Когда они начинались, в этом была фишка! Ведь древние люди просто смотрели кино, а в один прекрасный день начали впадать в гипно. Ты теряешь связь с реальностью, становишься героем и почти забываешь себя. Твоё сознание тихонько прячется где-то на задворках, и благодаря этому ты проживаешь фильм изнутри. Гораздо полнее, чем по одну сторону экрана.

— Ты тогда их и полюбил, дедуля?

— Стоит определиться: дедуля или Фокс-младший? — поднял бровь Одиссей.

— Хм, точно. Так что ты говорил, младший?

— Потом появились интеракты, матрицы, ментосферы. И само понятие «фильма» оказалось неактуальным.

— И вообще, любое киноискусство давным-давно называют просто «арт», — улыбнулась девушка.

Она была права, ведь «арт» — это коротко и ясно, а внутри этого слова столько оттенков смысла. Нужен классический фильм? Посмотри арт. Хочешь погрузиться в гипно, отключиться от реальности и прожить кино изнутри? Включайся в арт. Предпочитаешь стать героем интерактива и искать, как можно завернуть сюжет? Запускай арт. Желаешь сделать кино, собрать как конструктор из готовых элементов? Собери арт — или создай свой собственный.

Крупные проекты выходят во всех формах сразу и распространяются на сотни и даже тысячи миров. Когда взошла «Королева солнца», дебютный кинарт Ирелии Кан — она произвела фурор именно совокупной мощью разных форматов, которые объединялись в единое филигранно проработанное целое. Это была история хрупкой девушки, охотницы и убийцы молодых миллионеров. И узнать её можно было одним образом — но лучше всеми сразу.

Прожить гипно за Королеву — или за одного из её миллионеров. Ведь главным героем арта может стать каждый его герой. Первый миллионер пытался переиграть и уничтожить охотницу, второй — влюбить в себя, а третий — заставить её отказаться от ужасной цели. Можно было зайти с другой стороны и примерить роль одержимого Королевой маньяка. Либо агента, который пытается её спасти, но лишь для того, чтобы арестовать.

История, основанная на реальных событиях, была полна взрывных сцен и нетривиальных открытий о каждом из героев, о том, как они связаны и как перекликаются убеждения и характеры каждого из них.

Интеракт «Королевы солнца» позволял развернуть сюжет, сделать всё по-своему, прийти к одному из множества финалов. Девушка мстила молодым миллионерам, отцы которых надругались над её матерью; один из них приходился ей братом, но она не знала, какой. И сюжет не устанавливал это жёстко, итоговая правда зависела от действий героя.

Жизнь её матери оборвалась рано, последние годы прошли в муках и страхе. И героиня росла отравленной этим страхом, расцветала в тисках бедности и тяжелой судьбы: они сжали клешнями её хрупкое тело — но оказались не властны над неистовой душой. Будущая соблазнительница с детства понимала, кто виновен в её исковерканной жизни. Всю юность её питало и обжигало желание отомстить баловням судьбы. Уравновесить и заместить пережитое