– Что у тебя? – спросил клиент, не прерывая своего занятия.

– Я по поводу Пастухова.

– Что там Пастухов? – даже не повернулся.

– Его нужно сдать милиции.

– Я же тебе уже говорил!

– Генрих Эдуардович! – твердо сказал Китайгородцев. – Завтра пройдут праздничные мероприятия. У нас много работы. А тут еще этот Пастухов…

– Мешает?

– Мешает, – честно признался Анатолий.

– Ну так сделайте что-нибудь. Решите проблему.

– Вот я как раз и пытаюсь ее решить.

– Ты не пытаешься ее решить, – вздохнул Тапаев, поджигая очередную бумагу из лежащей на столе стопки. – Ты хочешь просто от нее отмахнуться.

Он поднял глаза на телохранителя. Не даст согласия на то, чтобы сдать Виктора. Не даст. По глазам видно.

– У меня – проблемы с местной милицией, – сказал клиент. – Не любят они меня. Я им – не по зубам, так они по мелочи мне норовят напакостить. То кого-нибудь из моих охранников в баре зацепят, спровоцируют и в кутузку упекут, то машины комбинатовские тормозят одну за другой, придираются почем зря, да на штрафплощадку загоняют… Ты хочешь какие-то проблемы с их помощью решить? Не получится. Проблем только добавится, ты уж мне поверь.

«Конечно, добавится, если все так и обстоит, как он рассказывает. Если у него трения с местными ментами, то им только повод дай! А повод такой, что будь здоров – стрельба плюс незаконное хранение оружия плюс наркотики. Они воспользуются представившейся возможностью – и будут хозяйничать тут, невзирая на лица. И об охранной работе на все время их пребывания можно будет забыть.

– А в чем причина? – осведомился Китайгородцев. – Почему у вас с ними трудности?

– Сами бы не решились, конечно. Кто они? Моськи. Это наверху им дали понять.

– «Наверху» – где?

– Из Москвы все идет, я думаю. У моих врагов есть покровители, почему бы не предположить, что они решили использовать МВД?

Получалось, что Пастухова нельзя отдавать милиции.

А жаль. Какая чудная цепочка вырисовывалась! Пастухова изолируют, сразу за ним наступит очередь доктора Вознесенского, которого тоже хотелось бы держать подальше от клиента. А вот не получается.

– Пастухов не может находиться рядом с вами! – проявил упрямство Анатолий. – Он – опасен! Это против всяких правил!

– Но он же под присмотром? – полувопросительно-полуутвердительно произнес Тапаев.

Как будто хотел сказать, что не понимает, в чем именно заключается проблема?

– У него за плечами – война и неплохая военная подготовка. При этом он психически неуравновешен. Наркоман. Любой из этих признаков для меня, как для телохранителя, является сигналом тревоги. А тут не один признак, а целый букет!

– Что ты предлагаешь?

– Он не может находиться рядом с вами! – твердо повторил Китайгородцев.

Клиент думал недолго.

– Хорошо, сделаем так, – вздохнул он. – Этого подонка вывезем на комбинат, закроем где-нибудь в бомбоубежище, посидит там денек. Я скажу Богданову, чтобы он вызвал охранников с комбината. Приедут и заберут этого молодца. Такой вариант тебя устроит?

– Вполне.

Тем временем Тапаев закончил свое пожароопасное занятие и сказал с невеселой улыбкой:

– А мне архитектор предлагал в кабинете сделать камин. Я отказался.

– Почему?

– Не знаю. Хотел, чтобы все здесь строго было. Без особых изысков.

Телохранитель с сомнением повел взглядом по стенам, увешанным оружием. Олигарх каким-то образом угадал направление его взгляда и снова невесело улыбнулся:

– Эти цацки появились тут позже. Когда я уже согласен был и на камин, да поздно было что-либо менять.

Анатолий так и не понял, что означают эти слова. То ли потому было поздно, что дом уже построен, то ли потому, что хозяин засобирался из этого дома прочь…

– Вы по поводу своего охранника выяснили? – спросил Китайгородцев.

– Дома он не появлялся, – сухо ответил Тапаев.

Сухость в его голосе была легко объяснима. Надо бы тревогу поднимать, обращаться с заявлением в милицию – а он тут бумаги огню предает, костер развел…

– Надо бы сообщить, – подсказал Анатолий. – Дело попахивает уголовным расследованием.

– А я не в курсе того, что он пропал, – буркнул олигарх. – Мне не докладывали. Не поставили в известность. Богданов, может быть, вообще думал, что охранник еще объявится. И тревогу объявит только завтра, поздней ночью. Или – вовсе послезавтра.

«Уже после отъезда Тапаева? Когда тот будет на безопасном расстоянии от ставшего вдруг неуютным дома?»

Вдруг клиент стал руками мять сгоревшие листы. Он превращал их в ничто, в труху, а его руки в одно мгновение стали черными. Сажа летела на светлый тапаевский костюм, но он этого, казалось, не замечал.

– Вы уже все продумали? – спросил бизнесмен.

– Что именно? – вежливо уточнил Китайгородцев.

– То, что вы будете делать завтра? Ведь все спокойно пройдет, я надеюсь?

Он улыбнулся какой-то кривой улыбкой – и только теперь Анатолий обнаружил, что Тапаев сильно пьян.

* * *

В этот час в приемной дежурил Костюков. Выйдя из кабинета, Анатолий плотно прикрыл за собой дверь, после чего выразительно щелкнул себя пальцем по кадыку.

– Репетирует, – негромко сказал Костюков. – Перед завтрашним днем.

Сказал с легким налетом осуждения. Телохранителю пьянство клиента – дополнительная головная боль. Как говорит Хамза, это – сплошные проблемы и никакой прибавки к жалованью.

– Останешься с ним на ночь, – решил Китайгородцев. – У него тут спальня на втором этаже. Сядешь в коридоре с газеткой, почитаешь до утра.

– Ждешь каких-нибудь неприятностей?

– Жду. Только не знаю – откуда, – недобро усмехнулся Анатолий.

– Сам же говорил – если по тапаевскую душу придут, то придут извне, из-за забора, – напомнил Костюков.

– А я и тут никому не верю, если честно.

– Это – профессиональное, Толик. А вообще-то дергаться нечего. Ничего подозрительного мы так и не нашли. И оружия нет.

– Отсутствие оружия меня с толку сбивает, – признался Китайгородцев. – Перерыли весь гостевой дом – ничего нет. Я чуть раньше просил Богданова осмотреть территорию… Это после того, как мы на Юриной рубашке обнаружили следы плечевой кобуры… Я Ильича в тот раз попросил поискать на территории спрятанное оружие. Он ничего не нашел. Нет ствола! А без ствола ему тут делать нечего.