Во второй половине дня мисс Сильвер снова попросила у Джулии разрешения немного поговорить с ней. Собственно, она ухитрилась поговорить кое с кем из других членов семьи перед обедом или после. Джулию она нашла одну в бывшей классной комнате. Войдя с сумкой для вязанья на руке, мисс Сильвер закрыла дверь и оживленно заговорила о приятном виде из окон и о знакомых книгах на полках.

– Шарлотта Йондж[10] превосходно воссоздает средне-викторианский период. С поразительным жизнеподобием. Никто не представил с такой верностью большие семейства, которых, увы, больше нет. Право же, очень ярко. «Наследник имения Редклиф» – печальная вещь, но множество слез, пролитых по этому несчастному молодому человеку, определенно представляют собой дань ее искусству. Я предпочитаю счастливый финал, но нельзя выискивать недостатки, когда вложено столько веры и мужества. Думаю, наступит время, когда мисс Йондж признают равной Троллопу, если не превосходящей его. Не присядете ли, мисс Уэйн?

Джулия села. Поскольку день нужно было как-то провести, казалось не важным, смотреть ли праздно в окно или обсуждать викторианских романистов с мисс Сильвер. Энтони пошел с Джимми на прогулку. Элли отправилась повидать Ронни Стрита. Минни, как надеялась Джулия, отдыхает. Сев на ближайший стул, она подняла на гостью печальный взгляд.

Предпочтение к счастливым развязкам, только что высказанное, побудило мисс Сильвер ответить ей добрым взглядом.

– Все это очень утомительно, – сказала она. – Пожалуйста, не сочтите меня бессердечной, если я попрошу вас припомнить некоторые подробности вечера среды.

– Думаю, мне больше нечего добавить.

Мисс Сильвер покашляла.

– Может быть. В ходе своей работы я обнаружила, что люди, оказавшиеся ближе всех к трагедии, почти всегда знают больше, чем говорят. Иногда они сознательно умалчивают о чем-то из страха, что это может причинить вред их близким. Иногда не сознают, что им есть, что сказать. В данном случае какое-то знание определенно утаивается. Не скажу, почему утаивается или кто его утаивает. Я не знаю. Но совершенно уверена, что здесь, в этом доме, есть, скажем, обрывки и частички знания, которые, сложенные воедино, представят собой решение этой трагической загадки. Хочу попросить вас поделиться со мной теми частичками, какие у вас могут быть. Пожалуйста, ничего не скрывайте из-за того, что боитесь. Страх – скверный мотив.

Не отводя от нее взгляда, Джулия сказала:

– Не думаю, будто я что-то скрыла.

Мисс Сильвер заработала спицами.

– Посмотрим. Мне бы хотелось получить как можно больше сведений о душевном состоянии миссис Леттер вечером в среду.

– Я не видела ее между обедом и ужином.

– Она спустилась прямо в столовую?

– Да. Элли позвонила, и я вышла из своей комнаты. Лоис догнала меня на лестнице, и мы вошли вместе.

– Как она выглядела? Подавленной? Нервозной?

– Ни в коей мере. Была такой, как обычно.

– Вы должны помнить, что я не имела удовольствия ее знать. Будьте добры, опишите мне, как миссис Леттер обычно держалась.

Джулия нахмурилась.

– Я не любила ее, – сказала она напрямик. – Полагаю, вам это известно. Вы видели ее фотографии. Она была очень красивой. У нее все было в полном порядке – волосы, кожа, ногти… манеры. Она превосходно владела собой. Если я раздражена или груба, то это потому, что устала, или подавлена, или сердита. Если ссорюсь с кем-то, то это просто случайность. Лоис была не такой. Если бывала грубой, то умышленно. Случайностей у нее не бывало – все происходило, как ей хотелось. Возможно, я несправедлива к ней – невозможно быть справедливым к тем, кого терпеть не можешь. Я смотрела на нее через свою неприязнь. И вот такой ее видела.

Мисс Сильвер задумчиво посмотрела на нее.

– Владела собой?

Джулия кивнула:

– Да, постоянно. Не думаю, что хоть раз ослабляла самоконтроль.

Мисс Сильвер покашляла.

– Она догнала вас на лестнице. Вы разговаривали с ней?

– Она говорила о Джимми.

– Будьте добры, передайте, что, если возможно, слово в слово.

Джулия отбросила назад волосы. Та сцена возникла в ее сознании, как фильм на экране. Вот Лоис догоняет ее и говорит о Джимми. Слова зазвучали сами собой – Джулия просто их повторила.

– Лоис сказала: «Еще один веселый ужин! Тебе придется помочь нам высидеть до конца. Знаешь, я очень беспокоюсь о Джимми. Мы поссорились. Должно быть, все в доме уже догадались об этом по его поведению». Я что-то сказала – не помню, что. А она: «Он ужасно выглядит. Я таким его еще не видела, а ты?» Я ответила: «Не в такой мере», а она продолжила: «Мне хотелось бы, чтобы он успокоился. У меня мурашки бегут…» – Джулия умолкла.

Мисс Сильвер спросила:

– Это и все?

– Да.

– Вы знали в то время о причине их ссоры? Знали о сцене в комнате мистера Энтони Леттера в понедельник ночью?

– Нет.

– Подумали, что это обычная ссора?

– Решила, что они поссорились из-за коттеджа старого Ходсона. Лоис наговорила много лжи, чтобы выселить старика, а Джимми разоблачил ее. Ходсон остановил его на дороге и все рассказал. Я была при этом.

– Вы сочли, что этого достаточно для объяснения разлада между ними?

– Сочла – этого достаточно для значительной ссоры. Джимми ненавидит ложь. И обожал Лоис – видел в ней ангела. Это явилось сильным потрясением.

Мисс Сильвер сказала: «Понятно…» Какое-то время она вязала молча, потом неожиданно, откровенно заговорила:

– Мисс Уэйн, вы очень умны. Вы общались с этими людьми перед самым отравлением. Говорите, миссис Леттер была такой, как всегда. Оставалась она такой на протяжении всего ужина?

– Да. Она разговаривала – в основном со мной, иногда с Элли.

– О чем она говорила?

– О пьесе, постановку которой я видела. Спросила, хорошая ли пьеса. Я постаралась говорить на эту тему как можно дольше. Она рассказала о своих друзьях, которые сняли дом и никак не могут выселить прежних жильцов. Это была просто болтовня, понимаете.

– А мистер Леттер?

– Он сидел за столом. Не разговаривал и не ел.

– А миссис Леттер и говорила, и ела?

– Да.

С каждым словом на душе у Джулии становилось все тяжелее. Она ничего не скрывала. А что все это доказывало? Могла ли она сама поверить, что Лоис хотела покончить с собой – что она болтала, пила, ела и знала, что жить ей остается всего час-другой? Это невозможно. Ей вспомнился Джимми – бледное лицо, покрасневшие глаза, рука, дрожавшая, когда он наклонял графин с виски. Ее охватил страх, какого она еще не испытывала.