Небольшие домишки числом около трех десятков раскиданы между деревьями, но хорошо видны с геодезической вышки. Тотальному разграблению они подвергнуться не успели, и внутри еще можно увидеть следы прежних хозяев. То валяется на полу стеклянная бутылка из-под кефира — та самая, с крышечкой из цветной фольги, а то на прибитом гвозде повиснет драный пиджак — старый, как само Полесье. Народ тем временем приводит в порядок могилы, подходит к своим бывшим домам, заходит в них со слезами на глазах. Многие достают припасенную водочку-закусь и поминают… кого? Может, почивших родителей, а может, и почившую свою доаварийную жизнь, что похоронена навечно в гробах-хатах с развороченными крышами. Неподалеку дежурят машины милиции и пожарных. Дозиметр тем временем фиксирует 200 мкР/час и торопит «сталкеров под прикрытием» еще дальше, к украинской границе.

Покинутая деревня

Дорога, ведущая на юг от Дронек, через 10 км у деревни Красноселье раздваивается. Как в сказке про Иванушку-сталкера: «Пойдешь прямо — в Припяти утонешь, налево — в Борщевку попадешь». В этом поселке хорошая дорога заканчивается и начинается проселочная до конечных Масан. Уже на возвышенностях около Красноселья хорошо видно ЧАЭС, до которой остается 25 км. Борщевка — еще одно село, богатое на интересные находки для любителей «чернобыльских альбомов». Редкие мародеры достигали этой зоны глубокой радиационной консервации, и на столах покоятся семейные фотоальбомы, хаты полны домашней утвари, а некоторые из них выглядят так, словно хозяева уехали на полгодика к родственникам и забыли запереть дверь. Газеты до сих пор трубят об «искоренении пьянства и алкоголизма» и «перестройке всего советского общества». Перед зданиями конторы и клуба стоит памятник Неизвестному солдату, окруженный с трех сторон деревьями.

Взглянуть еще раз на знакомую до боли красно-белую трубу 4-го блока можно уже в Масанах. Это ближайшая к ЧАЭС точка, и местность тут сильно загрязнена нуклидами — до 1500 Кюри на квадратный километр! В некоторых местах дозиметр начинает выдавать ударные значения до 3000 мкР/час, однако на местной станции постоянно дежурят сотрудники дозиметрического контроля. Граница между двумя государствами проходит прямо по околице, отсюда до ЧАЭС всего 14 км. Есть неподалеку от Масан небольшое село Чемков, вставшее на пути «северного следа» в 12 км от атомной станции и погибшее в неравном бою. Как и украинские Копачи, его целиком зарыли в землю, и лишь уровень радиации в несколько миллирентген выдает захоронения. У Масан судьба сложилась иначе — статус белорусского радиационного форпоста обязал построить кирпичные дома для сотрудников, установить дизель-генератор и даже солнечные батареи. Не беспокойтесь о вахтовиках — в районе домов уровень падает до 400 мкР/час. Цезиевые осадки выпадали пятнами, и для строительства выбирали самые чистые места.

Как и положено форпосту, у него есть собственная наблюдательная вышка, откуда атомная станция видна как на ладони. Не стоит незаконно пересекать границу и двигаться в ее направлении — украинские пограничники болезненно относятся к таким выходкам, а до ЧАЭС все равно не дойти из-за системы водных каналов, наглухо перекрывающих все подходные пути на 15–20 км вокруг.

Лучше начать отсюда путь назад, поскольку территорию заповедника необходимо покинуть до 17 ч. этого дня. Доехав до Дронек, можно воспользоваться уже накатанным путем до Бабчина, а можно свернуть налево и воспользоваться дорогой до единственной жилой деревни в ПРЭЗ под названием Тульговичи. Для этого надо проехать 10 км до Кожушков, еще 4 км до перекрестка в отселенных и разграбленных дочиста Ломачах, а оттуда — прямо еще 7 км непосредственно до Тульговичей.

Эту деревню — бывший колхозный центр — Полесский заповедник захватил во время своего расширения в 1993 году. После аварии уровень загрязнения был довольно высоким, и сельчане потихоньку стали покидать свои жилища. Главной причиной стали мясо и молоко, браковавшиеся на 90 % санэпиднадзором. В 1991 году наблюдался массовый исход, после которого в поселке осталось лишь несколько жилых домов. Как это часто встречается в Зоне, уехавшие подальше от радиации давно ушли в мир иной, а оставшиеся по-прежнему едят свои зараженные грибы, пьют цезиевое молочко и помирать не торопятся.

Отсюда до Хойников расстояние приличное, поэтому пустое жилье переселенцев из других республик не заинтересовало. Жизнь в поселке теплится лишь на его окраине, а в центре посетителей встречает правление давно несуществующего колхоза с победными графиками надоев 1986 года и отлично сохранившиеся дома — рай для «фотографов Апокалипсиса». Старинные печки различной кладки, прялки, деревянные кружки и прочие потенциальные экспонаты какого-нибудь уездного краеведческого музея спокойно валяются под ногами, светя всеми своими ста микрорентгенами. Трогать их не рекомендуется, особенно металлические предметы, хорошо набирающие радиацию. На улице, однако, фон приходит почти в норму — до 50 мкР/час.

Такое неразграбленное богатство легко объясняется труднодоступностью деревни, от которой до шоссе Мозырь — Хойники идет разбитая в хлам дорога, зачастую непроезжая для легковых машин. Счастливые обладатели полного привода могут совершить лихой ралли-рейд до жилой деревни Борисовщины и далее на Хойники, а остальным лучше не испытывать судьбу-индейку и вернуться на перекресток в Ломачах. Тульговичи же предоставят на прощание шанс воспользоваться последней на сегодня геодезической вышкой и обозреть заповедные просторы, описанные знаменитым уроженцем села Глинище Хойникского района Иваном Мележем в своей трилогии «Полесские хроники». Давным-давно, в глубоком детстве начала 80-х, отстаивая очередь в кинотеатре на фильм по его одноименному роману «Люди на болоте», могли я предположить, что спустя четверть века увижу эти глухие края сверху, стоя с дозиметром в руках?

Ломачи посоревнуются с Тульговичами и отсалютуют вам не менее фантастическим видом с крутого берега, что высоко вознесся над припятскими водами. И все последующие 25 километров по тряской дороге до Хойников вы будете молча переживать увиденное, оставаясь мыслями своими там, за бесконечными столбами с колючей проволокой, что сопровождают этот путь по границе 30-километровой зоны. Впереди замелькают вполне жилые Новоселки, Дворище и Езапов, но, может быть, впервые в жизни вы чуть-чуть пожалеете, что уехали из покинутого и заброшенного «вчера» к уютному современному «сегодня». Противно пискнет мобильник, извещая о найденной наконец-то сети, а душа опять метнется обратно, на высокий припятский берег, чтобы еще хоть немножко побыть наедине с Памятью.

Да, именно так. Память и свежий полесский ветер сквозь колючую проволоку.

«Короче говоря, выбрались мы из Зоны, загнали нас в «вошебойку», или, говоря по научному, в санитарный ангар. Мыли нас там в трех кипятках и трех щелочах, облучали какой-то ерундой, обсыпали чем-то и снова мыли, потом высушили и сказали: «Валяйте, ребята, свободны!». Народу набежало смотреть — не протолкнешься, и ведь что характерно: все только смотрят и издают приветственные возгласы, а взяться и помочь усталым людям ни одного смельчака не нашлось».