— Посмотри на меня, — попросила она. — Почему ты отводишь взгляд?

— Потому что видеть тебя — пытка.

Ройбен поднял взгляд. Его глаза были полны боли.

— Я надеялся, что уберегу тебя от этой войны, но приехал к Летнему двору и увидел, что ты ждешь меня там, словно нарочно, именно для того, чтобы показать мне, какой я дурак. А теперь ты здесь, где еще опаснее. Я так хотел спасти хоть что-то. Хоть одну вещь. Доказать самому себе, что во мне еще осталось что-то хорошее…

— Я не вещь, — заметила Кайя.

— Да. Разумеется. — Ройбен закрыл глаза и потер их. — Я неправильно выразился.

Кайя сжала его руки. Они были холодны, как падающий снег.

— Что ты с собой творишь? Что происходит?

— Когда я стал королем Зимнего двора, то был уверен в том, что нам не выиграть эту войну. Думал, мы будем сражаться и я умру. Я абсолютно не сомневался ни в первом, ни во втором, принял это как неизбежность. Как необходимую плату.

— Но почему? — спросила Кайя. — Зачем взваливать на себя такую ношу? Разве нельзя было сказать: «Отстаньте от меня все! Лучше я буду строить скворечники» или что-нибудь в таком роде?

— Чтобы убить Силариаль. — Глаза Ройбена блеснули остро и холодно. — Если королеву не остановить, то никто не спасется от ее жестокости. Я едва удержался, чтобы не сломать ей шею, когда целовал. Это было заметно по моему лицу, Кайя? Ты видела, как дрожали мои руки?

Кровь стучала в висках Кайи. Выходит, она перепутала ненависть и вожделение? Девушка вспомнила кровь на губах Силариаль и взгляд Ройбена. Тогда он казался ей горящим от страсти, но теперь она назвала бы его безумным.

— Но зачем ты тогда вообще целовал?..

— Потому что все они — мой народ. — Ройбен обвел рукой толпу фейри, занимавшую все пространство между тюрьмой и кладбищем. — Я хочу спасти их. Силариаль должна была поверить, что я в ее власти. Только тогда она приняла бы мои условия. Понимаю, что это выглядело не очень…

— Стой.

Кайя задрожала, словно ей по спине провели холодным пальцем.

— Я пришла сюда, чтобы сообщить тебе важные известия. Кое-что о поединке.

Ройбен поднял серебристую бровь.

— Что?

— Твоим противником Силариаль выберет Этайн.

Его сухой смех походил на рыдание.

— Откажись от поединка. Придумай вескую причину.

— А я все гадал, какого монстра против меня выставят, какую запретную магию применят. Я забыл, как умна королева.

— Тебе нельзя сражаться с Этайн!

Ройбен покачал головой.

— Ты не понимаешь. Ставки слишком высоки.

Кайя похолодела.

— Что ты задумал? — резко спросила она.

— Я собираюсь победить. А ты окажешь мне огромную услугу, если донесешь мои слова до Силариаль.

— Но ты не причинишь вреда Этайн?

— Тебе пора идти, Кайя.

Ройбен поднял руку и снял из-за спины ножны.

— Не прошу простить меня. Я этого не заслужил. Но знай, я всем сердцем люблю тебя.

— Тогда перестань так себя вести! Не надо утаивать от меня все это дерьмо, говорить, что это ради моего же блага, и все такое…

— По-моему, ты только что узнала от меня столько дерьма, что дальше некуда, — серьезно сказал Ройбен.

Кайя невольно рассмеялась, услышав ругательство из его уст. Ройбен слегка улыбнулся. На короткий миг он стал ей точно таким же родным и близким, как и раньше.

Ройбен протянул руку, словно желая дотронуться до ее лица, но вместо этого нежно и легко провел по волосам, едва коснувшись их. По коже Кайи пробежала дрожь.

— Если хочешь соврать по-настоящему, то скажи мне, что сегодня все кончится хорошо.

* * *

Ледяной ветер дунул легкой снежной пылью и взъерошил волосы Ройбена, когда тот вышел на площадку, отведенную для поединка. Фейри Зимнего и Летнего дворов в нетерпении толпились вокруг, перешептываясь и кутаясь в плащи из кожи и пушистых шкур.

Расталкивая толпу, Кайя пробралась на возвышение, где стояли придворные королевы Силариаль. Их одеяния развевались на ветру.

За спиной Ройбена шагали Дулькамара и Эллебер. Их жучиная броня сверкала, как лед, на фоне вымороженного кладбищенского пейзажа. Доспехи Ройбена были серыми, как пасмурное небо, нависшее над островом. Талатайн и другие рыцари Летнего двора оделись в зеленую кожу с круглыми медными накладками, что делало их немного похожими на гусениц.

Ройбен поклонился королеве так низко, что казалось, еще немного — и он коснется губами снега. Силариаль ответила небрежным кивком.

Он откашлялся и громко произнес:

— Много лет длилось перемирие между Зимним и Летним дворами. Я сам тому доказательство и свидетель. Сейчас я желаю заключить его снова. Если рыцарь Летнего двора будет побежден, то война между нашими дворами прекратится. Госпожа Силариаль, согласна ли ты с этим условием?

— Да, если ты нанесешь моему рыцарю смертельный удар, — уточнила Силариаль. — Если мой рыцарь умрет на этом поле, то ты получишь свой мир.

— Нет ли у тебя еще каких-нибудь условий?

Силариаль улыбнулась.

— Я передам власть леди Этайн. Своими руками с радостью водружу корону на ее чело, расцелую ее и сяду на ступенях подле трона. Если ты выиграешь.

Со своего места Кайя видела лицо Ройбена, но не могла разглядеть его выражение.

— Если я паду на поле битвы, то ты будешь править Зимним двором вместо меня, госпожа Силариаль. Слова сказаны.

— Пришло время назвать имя моего рыцаря, — произнесла королева с легкой усмешкой. — Леди Этайн, подними за меня меч! Сегодня ты будешь защитником Летнего двора!

На кладбище воцарилось ужасное молчание. Этайн застыла как парализованная. Даже ветер затих.

— Как же ты меня ненавидишь, — едва слышно произнес Ройбен, но его слова услышали все фейри, собравшиеся поглазеть на поединок.

Силариаль завернулась в белоснежную мантию и удалилась с поля под навес из плюща. Ее слуги облачили Этайн в тонкие доспехи и дали ей в руки длинный меч.

— Идите, — отпустил Ройбен своих рыцарей.

Эллебер и Дулькамара неохотно покинули поле.

Кайя чувствовала напряжение, копившееся вокруг, видела неуверенность на лицах зимних фейри.

Руддлз стиснул зубастые челюсти и мрачно смотрел на Этайн блестящими черными глазками. Они поставили на Ройбена свои жизни, но не были уверены в его лояльности. Особенно сейчас.

Место поединка обошли карлики, раскидывая травы, чтобы обозначить границы поля. Ройбен вышел на середину площадки, поклонился и вытащил меч, изогнутый, как месяц, и блестящий, как вода.