Кристина дала имя Бабушке за ее бледную окраску, которую она уподобляет седым волосам старой леди. Они знали друг друга в течение пяти лет. Бабушка – самая крупная особь в группе карибских рифовых акул, которые регулярно посещают одно из мест, где ныряет Кристина. Судя по ее размеру – два с половиной метра от носа до хвоста, – Бабушке около двадцати лет.

Похоже, привязанность Зенато к этой акуле взаимна: «Она довольно ласкова. Она любит близко подплывать ко мне и позволяет ласкать ее. По мере того как растет взаимное доверие, связи, которые возникают между мной и этими акулами, становятся просто захватывающими».

В начале 2014 года Бабушка пропала на неделю. Зенато заметила, что акула была беременна, и предположила, что она ушла искать укромное место, чтобы родить. Карибские рифовые акулы производят на свет выводок, состоящий всего лишь из пяти или шести рождающихся живыми детенышей, раз в два года[426]. Из-за того что проходили дни, а Бабушка не появлялась, Зенато начала волноваться. Прошла еще неделя, и после этого она вернулась – заметно постройневшая, родившая детей в океанской колыбели: «Она плавала быстрее. Она хотела есть, затратив много сил на роды. Я могла заметить это по языку ее тела, по ее позе».

Воссоединение принесло обеим искреннее счастье.

Пребывание рядом с акулами в течение столь долгого времени рассказало Зенато об их независимой природе. «Существуют отношения с акулами, которые говорят нам об истинном смысле слова “бескорыстно”: никаких ожиданий. И это делает отношения отличными от наших человеческих ожиданий, но еще и более красивыми. Бабушка глубоко волнует меня. Видя ее, я улыбаюсь, и она приносит мне радость. Похоже, что она тоже получает удовольствие от наших отношений».

Зенато не меньше очарована костными рыбами, с которыми она сталкивается во время погружений и которых иногда кормит. В одном месте, где она часто ныряет, она сдружилась с тремя рыбами Mycteroperca bonaci из семейства каменных окуней: Арахис, Шептуньей и Шпионкой. Она описывает их как чрезвычайно сообразительных, любопытных и внимательных.

Как же она их отличает друг от друга? «Это не сложнее, чем отличить вашего учителя математики от вашей же матери. Их окраска, форма, особенности строения тела и поведения меняются от одной рыбы к другой».

Арахис, рыба почти полутора метров длиной, оливково-серое тело которой покрыто черными точками и пятнами цвета меди, – самая крупная из них троих. Укус, полученный, когда она попробовала украсть кусок рыбы, свисающий изо рта акулы, лишил ее способности менять цвет на правой стороне морды, поэтому, когда ее тело становится бледным, чтобы показать расслабленное настроение, правая сторона сохраняет черную маску, – рыбий вариант «Призрака оперы».

Другие два групера из этой троицы также отличаются друг от друга внешне: Шпионка – следующая в размерном ряду, а Шептунья – самая маленькая. Зенато считает Шпионку самой симпатичной: «Ее кожа сохранила первозданный вид, не тронута отметинами или обесцвеченными участками, и у нее более вытянутое лицо».

Но даже если бы груперы были одинаковы по размерам и окраске, они отличались бы друг от друга, как пирог от торта. Вопреки своему увечью, Арахис – экстраверт в трио груперов. Едва завидев Кристину с едой, она подплывает прямо к ее лицу. Арахис выучила сигналы Кристины «не твоя очередь есть» (кусок трубки из ПВХ у нее в руке) и «твоя очередь есть» (трубка из ПВХ спрятана).

«Даже когда еды нет, она подплывает ко мне и подталкивает мою руку, чтобы ее погладили, – с улыбкой говорит Зенато. – Она любит ощущать поверхность моего гидрокостюма своей кожей».

Шпионка получила свое имя за привычку держаться чуть за границами поля зрения Зенато, зависая позади и чуть ниже правой или левой стороны ее спины. Как и Арахис, Шпионка усвоила различие между временем кормления акул и груперов.

Шептунья – самая робкая из трех. Она всегда парит за ушами Зенато, словно шепча ей: «Брось мне рыбки! Брось мне рыбки!» Но, словно дикая кошка, Шептунья соблюдает дистанцию, никогда не позволяя Кристине дотронуться до нее: «Если я поворачиваюсь или двигаюсь, она поворачивается и движется вместе со мной, всегда оставаясь вне поля зрения, если только я не оборачиваюсь резко и не застаю ее врасплох».

Существа вроде Бабушки и Шептуньи бросают вызов общему предубеждению о том, что акулы сеют страх вокруг себя, а костистые рыбы примитивны и тупы. Естественный отбор поддерживает разнообразие среди индивидуумов, и для сложных существ, обладающих умственными способностями и социальной жизнью, индивидуальность – внешнее проявление того разнообразия. Не нужно иметь шерсть или перья, чтобы обладать индивидуальностью; чешуи и плавников вполне достаточно.

Рыбьи привязанности

Из-за того что рыбы лишены выразительных лиц[427], мы склонны считать, что им сложно отождествлять себя с кем-то или что-то чувствовать. (Имейте в виду, однако, что дельфины также не могут менять свое выражение морды, но мы не относимся к ним с таким же предубеждением. Возможно, причина этого состоит в том, что выражение их морды выглядит счастливым, или в том, что мы знаем, что они – млекопитающие с большим мозгом. Возможно, верны оба варианта.) Однако существует твердое эволюционное основание для возникновения тесных связей между рыбами – для таких функций, как размножение, родительская забота, сотрудничество и безопасность. Существуют многочисленные свидетельства наличия у рыб социальных связей, выходящих за рамки простого знакомства.

Сабрина Голмассян держала рыб, когда работала над дипломом по английскому языку в Нью-Мексико. Она мало разбиралась в аквариумах и думала, что рыбы стоят далеко не на самой верхней ступени, когда приобретала зеленого барбуса (Barbodes semifasciolatus)[428] длиной 2,5 сантиметра. Фрэнки, так звали барбуса, жил в одиночестве в аквариуме вместе с улиткой и лягушкой. Он часто тыкал мордой этих соседей по аквариуму, но ему мало чем отвечали, и он, похоже, скучал. Поэтому Сабрина купила второго солнечного барбуса. Она назвала рыбку Зои. С появлением новичка поведение Фрэнки немедленно изменилось. Когда была подсажена Зои, его тело дрожало от очевидного волнения, посылая волны в толщу воды. Вот как описывает это сама Голмассян: «Он испытал мгновенную и естественную любовь к новой соседке по аквариуму. Это было удивительно, если учесть, что он так долго жил один. С тех пор у меня были и другие рыбы, которые боятся соседей по аквариуму или не интересуются ими. Но это была любовь с первого взгляда».