Сэр Джайлс в квартире миссис Фортби времени даром не терял. Он незаметно поставил завтрашнее число на календаре, вмонтированном в часы на каминной полке. Он перевернул страницу в программе радиопередач и попрятал все газеты. В разговоре он несколько раз уверял миссис Фортби, что сегодня среда.

– Видишь, какая я растяпа, – сокрушалась миссис Фортби, которая в это время готовила на кухне ужин. – А я-то и не сомневалась, что сегодня вторник.

– Завтра же четверг, – сказал сэр Джайлс.

– Верю, верю, солнышко. Конечно, я перепутала. Память ни к черту.

Сэр Джайлс закивал. Стремясь обеспечить себе алиби, он возлагал надежды именно на ее никудышную память. И еще на снотворные таблетки. «Старая раззява и не заметят, что ее на сутки обсчитали», – рассудил он. Бросив в стакан шесть таблеток, он растолок их ручкой зубной щетки и налил туда изрядную порцию виски. Врач утверждал, что смертельная доза – двенадцать таблеток. «От шести проспите двадцать четыре часа». Двадцать четыре часа – как раз то, что надо.

Когда все было готово, сэр Джайлс прошел на кухню и сел ужинать. После ужина он предложил:

– Выпьем на сон грядущий.

– Ты же знаешь, я не пью.

– А вчера? Полбутылки коньяка уговорила.

– Тогда было другое дело. Вчера у меня все из рук валилось, вот и приняла для бодрости.

Сэр Джайлс чуть не сморозил, что после сегодняшней порции она свалится с ног, но сдержался.

– Будем здоровы, – произнес он и допил стакан.

– Будем, – нерешительно сказала миссис Фортби и пригубила виски.

Сэр Джайлс налил себе еще.

– Твое здоровье.

Миссис Фортби сделала еще глоток.

– Знаешь, а я почему-то была совершенно уверена, что сегодня вторник, – призналась она.

Сэр Джайлс всей душой разделял ее уверенность.

– Сегодня среда, – повторил он,

– А я в среду записалась к парикмахеру. Значит, уже не попаду.

– Не попадешь, – честно ответил сэр Джайлс. Все правильно: к парикмахеру она точно не попадет. Он поднял стакан. – Твое здоровье.

– Твое здоровье, – ответила миссис Фортби и отпила еще глоток. – Раз сегодня среда, то завтра четверг, а по четвергам у меня занятия на курсах керамики.

Сэр Джайлс поспешно наполнил свой стакан. Вот из-за таких мелочей срываются самые блестящие планы. Но он тут же нашелся:

– А я думал махнуть на выходные в Брайтон и хотел взять тебя с собой.

У миссис Фортби загорелись глаза:

– Меня?

– Ну да. Только ты да я.

– Ах ты мой заботливый!

– A votre sante[21].

Миссис Фортби допила виски, встала и на ватных ногах направилась к сэру Джайлсу.

– Сегодня я кто? Сиделка Мисс Катетер? – спросила она.

– Да ладно, – отмахнулся сэр Джайлс. – Сегодня я не в настроении.

Миссис Фортби, как оказалось, тоже. Сэр Джайлс отнес ее в спальню и положил на кровать. Через пять минут, когда он уходил, она уже громко храпела. Когда она проснется, он будет лежать рядом с ней.

Сэр Джайлс сел в машину и отправился в путь.

* * *

Блотт в «Ройял Джордже» тоже тайком подвергал окружающих воздействию одурманивающих средств. Результаты были не столь молниеносными, зато веселья хоть отбавляй. К девяти часам в пивную набился народ, водители самосвалов горланили песни, в двух местах вспыхнули драки – вспыхнули и погасли, так и не разгоревшись как следует. Состязание по метанию дротиков пришлось прекратить в связи с тем, что неловко брошенный дротик угодил в случайного наблюдателя и пришпилил его за ухо к прошлогоднему календарю. Блотт при содействии овчарки миссис Уинн выставил из мужского туалета парочку пылких любострастников. К десяти часам стало ясно, что Блотт сдержал слово: особым пивом он действительно запасался для особого случая. Скоро в баре опять завязались две драки между дорожными строителями и завсегдатаями из местных; на сей раз они не утихли, а перекинулись в соседний зал, где машинист копра для забивки свай демонстрировал свои профессиональные навыки невесте секретаря Лиги молодых консерваторов. Метатели дротиков опять взялись за свое, теперь мишенью им служил портрет сэра Уинстона Черчилля. С полдюжины бульдозеристов, вскочив на бильярдный стол, пытались изобразить чечетку. А Блотт между делом подначивал мистера Эдвардса, на счету которого было столько снесенных домов, стараясь привести его в воинственное расположение духа.

– Да я тебе любой дом порушу к свиньям собачьим! – горячился мистер Эдвардс. – С одного удара порушу, едрит твою.

Блотт поднял бровь.

– Уж будто. Порушил один такой.

– Тебе говорят! Хрясь в нужное место – и туши свет.

– Пока не увижу, не поверю. – Блотт налил мистеру Эдвардсу еще кружку особого «ерша».

– А я тебе покажу, – пообещал мистер Эдвардс. – Я тебе покажу-у…

К закрытию посетители утихомирились; особое пиво если не вселило в их души благостный покой, то, по крайней мере, разморило. Строители, выписывая кренделя, поплелись к своим машинам, молодые консерваторы укатили зализывать раны. Блотт закрыл лавочку и помог мистеру Эдвардсу встать на ноги.

– Тебе говорят – порушу, – бубнил мистер Эдвардс.

– Не верю.

Они, шатаясь, побрели по улице к дому мисс Персиваль. Блотт сжимал в руке бутылку водки, а другой рукой поддерживал мистера Эдвардса.

– Я тебе покажу, – бормотал мистер Эдвардс. – Я тебе покажу, мать твою за ногу.

Пройдя через пустырь, они добрались до крана. Мистер Эдвардс забрался в кабину и завел мотор. Блотт остановился позади машины и стал наблюдать.

– «Это ж надо, вот досада: титька-то всего одна!» – пропел мистер Эдвардс.

Кран рванулся вперед и, подмяв живую изгородь, въехал в сад. Чугунное ядро на тросе болталось сзади. Мистер Эдвардс остановил кран и подергал рычаги. Стрела крана повернулась, ядро описало широкий круг.

– А говорил – с одного удара, – сказал Блотт.

– Это я так, примериваюсь.

Стрела поползла вниз, и солнечные часы в саду разлетелись. Мистер Эдвардс снова поднял стрелу.

– «Уж прям такая цаца: никто ее не мацал и не тащил в кусты!» – заголосил он.

Стрела повернулась, тяжелое ядро пронеслось мимо Блотта – он едва успел отскочить. В тот же миг ядро бабахнуло в стену коттеджа. Загремели кирпичи и черепица, зазвенели стекла, и там, где стоял прелестный домик мисс Персиваль, взметнулась туча пыли. Когда пыль рассеялась, на месте домика громоздились развалины, в которых мало что напоминало о былой прелести. Впрочем, кое-что от коттеджа осталось. Камин уцелел, а крыша хоть и съехала на сторону так, что не поправить, все равно была именно крышей и ничем другим.