А потом мы его нашли. Нет, он не прятался в секретном государственном учреждении. Он не скрывался и за стенами скрытой высокотехнологичной компании. Он жил в Хантсвилле, штат Алабама, и водил подменный фургон автосалона Toyota. Тот самый фургон, который подвозит клиентов до работы, когда они на целый день оставляют машины в мастерской.

Что случилось? Чтобы ответить на этот вопрос, нам пришлось провести настоящее расследование.

Прешер первым проклонировал и просеквенировал ДНК зеленого флуоресцентного белка (ЗБФ), который заставляет медуз светиться в темных глубинах океана. По сути, ЗФБ представляет собой крошечный фонарик, который ученые могут прикрепить к любому белку, чтобы, изучая белки под микроскопом, точно видеть, когда они производятся, куда перемещаются в клетке, а также как и когда исчезают. Объявив имена лауреатов премии, Нобелевский фонд назвал ЗФБ «путеводной звездой биохимии».

Именно Прешер первым разглядел потенциал ЗФБ. На заре своей карьеры он, засучив рукава, копался в желеобразных телах медуз, хотя в то время никто не считал их достойными изучения. Он не просто пачкал руки, вылавливая медуз сетками для чистки бассейнов и выделяя их биолюминесцентные белки, но и составлял богатые библиотеки ДНК медуз, работая с замороженными тканями, заранее собранными вручную. Более того, именно Дуглас первым выявил ген, отвечающий за производство особых светоиспускающих белков, которые теперь используются в медицинских исследованиях. Прекрасно понимая колоссальный потенциал обнаруженного гена флуоресценции, Прешер даже нашел способ извлечь материал из медузы и клонировать его.

Сегодня почти все лаборатории молекулярной биологии опираются на его открытие. Если вы хотите выяснить, как в опухоли появляется раковая ткань, узнать, как работает мозг мыши при прохождении лабиринта, или разработать новое лекарство от диабета, вам нужно использовать ЗФБ. Немногие инструменты оказали столь огромное влияние на современную биологию и медицину. Неудивительно, что Нобелевский комитет решил вручить премию за это открытие. Удивительно, однако, что получил ее не Прешер.

Наш алгоритм применялся к десяткам удостоенных премии открытий и доказал, что Нобелевский комитет крайне редко совершал ошибки. Что же случилось в 2008 году? Чтобы найти ответ на этот вопрос, нам пришлось изучить, как вообще происходит распределение заслуг при командной работе.

* * *

Два года назад я получил сообщение от своего соседа из Бостона Акоша Эрдёша. «Я купил билеты на концерт своей любимой певицы в воскресенье, но меня не будет в городе, — написал он. — Хочешь сходить вместо меня?» Тем вечером я был свободен и одинок, а потому согласился. Однако, когда Акош рассказал мне больше, я пришел в восторг. Он предлагал мне билеты на концерт Норы Джонс. Я был ее фанатом с тех пор, как в 2002 году она выпустила свой первый альбом «Come Away with Me», и добавлял все ее новые альбомы в свою музыкальную библиотеку. Я обращался к ее музыке всякий раз, когда мне нужно было успокоиться или проветриться: честно говоря, я чуть ли не каждый вечер засыпал под ее пение.

Четыре дня спустя я сидел в театре «Орфеум» в центре Бостона, впервые слушая ее баюкающий голос живьем. Как ни странно, несмотря на глубокий, уверенный и очень знакомый голос, сама певица казалась совсем неприметной. Музыка была такой же органичной и наполненной, какой я ее помнил, но миниатюрная Джонс словно потерялась в толпе своих слушателей. Между песнями она представила всю группу — басиста, гитариста, ударника и клавишника, — назвав каждого из музыкантов по имени. Само собой, мы вежливо похлопали, но теперь я не помню ни одного имени. Я вообще плохо помню, какие инструменты аккомпанировали Джонс, за исключением фортепиано, за которое она время от времени садилась сама. Когда меня спрашивали, как прошли мои выходные, я отвечал, что сходил на концерт Норы Джонс, а не на концерт Норы Джонс, Джейсона Робертса и Грега Витшорека, хотя быстрый поиск в Google говорит мне, что на сцене были не только они, но и несколько других музыкантов. Мне достаточно было назвать ее прославленное имя, чтобы в памяти у собеседников всплыли ее знаменитое лицо и знакомый голос. Все сразу понимали, о ком я говорю. Если бы я сказал, что ходил на концерт Джейсона Робертса, Грега Витшорека или даже Puss n Boots — одной из трех групп, в которых поет Джонс, — никто не понял бы, о ком идет речь.

Невидимки вроде Джейсона Робертса и Грега Витшорека встречаются повсюду. В 2009 году автор книги Moneyball Майкл Льюис написал для The New York Times Magazine любопытную биографию баскетболиста Шейна Баттье. Традиционная статистика показывала, что выступавший за «Хьюстон Рокетс» Баттье был обычным середняком по стандартам НБА. Он плохо владел дриблингом, редко делал броски и неважно играл в подборе. Он двигался слишком медленно и не показывал класс, принося команде мало очков. Любители баскетбола быстро списывали его со счетов, смотря на игру и статистику. Хотя баскетболист агрессивно играл в защите, атакующие игроки, казалось, считали его скорее помехой, чем угрозой. Он напоминал двухметрового комара, от которого им постоянно приходилось отмахиваться.

И все же в Баттье было нечто уникальное[136]: когда он выходил на площадку, его команда выигрывала гораздо чаще. Он изучал слабости других игроков и использовал эти знания, чтобы незаметно одолевать их. Спортсмен не привлекал к себе излишнего внимания — работая по всей площадке и ослабляя противников в неожиданных местах, он оставался незамеченным, будучи одновременно нигде и всюду. Он был мастером маскировки и мог бы вовсе пропасть из виду, если бы не яркая красно-белая форма. И все же статистика показывает, что, когда Баттье блокировал Коби Брайанта, которого большинство считало лучшим баскетболистом лиги, в атаке, «Лейкерс» смотрелись хуже, чем если бы Брайант вовсе не пришел на игру. Иными словами, Баттье — середняк по большинству параметров — превращал баскетбольного бога Брайанта в «обузу для своей команды». И все же заслуги Баттье в успехе «Рокетс» 2006–2011 годов остались практически непризнанными — его не оценили ни комментаторы, ни болельщики, ни другие игроки, ни товарищи по команде.

Однажды Гарри Трумэн сказал[137]: «Поразительно, сколько можно достичь, когда не важно, кому достанутся лавры». Шейн Баттье — живое доказательство его словам. Он сумел показать, чего можно добиться на площадке, забыв об эгоизме. Не зря знаменитое высказывание Трумэна иногда приписывают баскетбольному тренеру Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Джону Вудену, который задолго до Баттье понял, насколько ценны в его виде спорта настоящие командные игроки. А возможно, идею первым озвучил английский писатель Чарльз Монтегю, который написал: «Нет предела тому, чего может достичь человек, когда его не заботит, кто получит признание». Разве не забавно, что цитату о совместных заслугах приписывают стольким людям?