Я тяжело вздохнула (Варвара-отшельница меня поддержала) и покаялась:

– Я тут человека убила.

– Какого человека?! – шокировалась Юля и огляделась явно в поисках трупа.

– Человека-невидимку! – Я заржала, как дикий мустанг, и хохотала до слез.

Я бы с табуретки упала, если бы Эдик меня не держал.

– Полина Павлова! – стальным голосом пробряцала Юля. – Я повторяю вопрос: какого такого человека ты тут якобы убила?

– Плохого, – уверенно ответила я. – Хотя, конечно, это меня не оправдывает…

– Кого оправдывать, а кого нет, это суд решать будет, – ласково, как буйнопомешанной, сказал Эдик. – А мы не представители закона, мы твои друзья, и нам ты можешь сказать всю правду, Поленька. Так кого ты тут замочила?

– Маньяка, – призналась я.

– Моего маньяка?! – Юля так возмутилась, как будто у нее на этого маньяка были свои большие планы. – Как?!

– И когда успела?! – подхватил Эд. – Когда я уходил, ты собиралась варить ужин…

– А сварила маньяка, – кивнула я.

– И где же он?

Юля снова искательно огляделась.

Как будто вареный маньяк должен был лежать на блюде с яблоком в зубах и веточкой петрушки вдоль хребта.

– Иных уж нет, а те далече! – с чувством и к месту процитировала я Александра Сергеевича Пушкина.

Юля с Эдом переглянулись.

– Ну, не сожрала же она его? – отвечая на невысказанный вопрос, пожал плечами Эдик и снова ласково заглянул мне в глаза. – Полечка, а давай поподробнее, а? С самого начала. Откуда взялся маньяк?

– Ну, откуда он мог взяться?! – Я начала сердиться. – Не в окно же влетел!

«В окно он вылетел», – вставил мой внутренний голос.

– И не через балкон залез! – продолжила я, не поддаваясь на инсинуации.

«К балкону лжеманьяк Петька подбирался», – не унимался мой внутренний.

– Маньяк вошел, как все нормальные люди, через дверь! – упрямо договорила я.

– Уже в этой фразе я вижу некоторое противоречие, а ты? – обратилась к Эду Юля.

– Какие противоречия, я дверь запереть забыла, вот он и вошел! – обиженная недоверием, объяснила я. – А я как раз была в нашей комнате, зашнуровывала твои ботинки…

– Та-а-ак, об этом мы еще серьезно поговорим, – пообещала Юля, бросив быстрый взгляд на ту мою ногу, что не была босой. – Рассказывай дальше!

– А дальше он меня оглушил, повалил, привязал к кровати и начал раздевать!

– Какой ужас! – вскричала Юля. – А дальше?!

– А дальше…

Я запнулась.

– Дальше тебе не понравится.

– Я вообще-то и так не в восторге, давай дальше!

Я вздохнула и призналась:

– А дальше я сломала дедушкину кровать и обрушила на маньяка твою люстру.

– Сломала кровать?! – восхитился Эдик.

– Обрушила люстру?! – возмутилась Юля.

– Да, – кротко подтвердила я, не вдаваясь в подробности.

– А дальше? – спросил Эд и тут же пробормотал в сторону: – Хотя куда уж дальше, если сломали кровать!

– Не-е-е, дальше самое интересное начинается! – возразила я. – Я вырвалась и убежала на кухню, а маньяк пришел следом…

– Погоди-погоди, давай подробности! – потребовал Эдик. – Как маньяк пришел?

– Шатаясь и воя, – вспомнила я и вздрогнула.

– Он был очень зол?

– Он был в бешенстве!

Я виновато глянула на подружку и честно добавила:

– И в люстре. Она ему на шею наделась.

Эдик затрясся.

Юля молчала, гневно дуя красные щеки и глядя на меня с выражением, гораздо более подходящим маньяку-убийце.

– Кстати, очень красиво получилось! – сказала я торопливо. – Все эти пузыречки на лесочках переливались и звенели – не маньяк, а новогодняя елка!

Эдик захрюкал.

– Ты что, смеешься? – догадалась подружка и обратила свой гнев на Эда. – Эта вандалша погубила мое бессмертное произведение, а ты смеешься?!

– Я еще и маньяка погубила! – напомнила я, сердясь от того, что мне никак не дают добраться до главного. – Выплеснула на него кипяток из кастрюли и выбросила в окно!

– Кастрюлю выбросила? – с надеждой спросил Эд.

– Маньяка!

Стало тихо.

– В какое окно? – шепотом спросила подружка.

Я молча потыкала пальцем через плечо.

Всплеснули брызги: Юля с Эдом в четыре ноги проскакали по луже, чтобы выглянуть в распахнутое окно.

– Ну? Что там?! – не выдержав затянувшуюся паузу, спросила я.

Эдик и Юля молчали, зато снизу донеслось:

– А-а-а, вашу дивизию, гадские сволочи с третьего этажа, вы что натворили?!

Эд и Юля синхронно отпрянули от подоконника.

– Что? Это так жутко выглядит, да? Он совсем разбился, всмятку, да?! – шепотом спросила я.

Самой посмотреть было страшно.

– Ой, подумаешь, тряпка треснула, козырек с корнем вывернулся и вся эта байда в георгины рухнула! – скороговоркой ответил Эдик. – И проорал в окно: – А не фиг было козырек над окном присобачивать в нарушение строительных нормативов! У вас вообще разрешение на переделку фасадной части исторического здания было, а?!

Матерные крики снизу затихли.

– А маньяк-то, маньяк? – напомнила я.

– Да нет там никаких маньяков, ни живых, ни мертвых, – успокоила меня подружка. – И тоже проорала в окно: – Кроме некоторых архитектурных извращенцев, с которых градостроительный комитет еще спросит по всей строгости закона!

– То есть маньяк не разбился в лепешку? – уточнила я.

– Не разбился, – с явным сожалением сказал Эд. – Очевидно, его падение смягчил козырек над окном этажом ниже.

– Чье падение, в свою очередь, смягчили георгины на клумбе, – договорила я, мысленно восстанавливая всю картину в динамике. – И встрепенулась: – В таком случае, что же мы тут сидим?! Раз маньяк не убился, его же нужно найти!

– И убить! – кровожадно оскалилась Юля. – С-сволочь, такой классной люстры из-за него лишились!

– Я только переоденусь – и побежим! – пообещала я и действительно побежала в светлицу.

Ну, как побежала? Потрусила хромой рысью, оставляя за собой мокрые следы.

Юля немного задержалась, потом пришла ассистировать мне с переодеванием.

– Помоги с ботинком, – попросила я, потому что никак не могла совладать со шнуровкой.

Подруга посмотрела, как трясутся мои пальцы, и присвистнула. А Эдик, которого вообще-то никто не приглашал в девичью спальню, пообещал: